Она подставляет пластиковый стаканчик к кранику с холодной водой, подавляя желание зевнуть. Она снова не выспалась из-за ночных кошмаров. В кулере клокочут два огромных пузыря воздуха, поднимаясь снизу вверх ко дну бутылки. Она не слишком часто разгуливает по коридорам бюро, практически не покидая своего рабочего места без крайней надобности. Все равно светить задом перед коллегами как тореадору размахивать красной тряпкой перед свирепым испанским быком.
Они и так ее недолюбливают.
За то, что зря занимает должность; впустую просиживает свои серые узкие юбки или умножает усилия полиции на ноль. За то, что получает жалование даром, за красивые глазки, от взгляда в которые иногда становится не по себе. Ее должность консультанта очень часто никто не воспринимает всерьез.
Она с отсутствующим видом пялится на след из мелких пузырьков, тянущийся за теми большими, пока размышляет над очередным кейсом. На лицо - напряженная работа мысли. Обычно она предельно собрана и сдержана; у нее опрятный внешний вид и рациональный склад ума. Иногда со стороны она выглядит немного пришибленной, инопланетянкой, к которой даже на хромой кобыле не подъехать. Когда она погружается в рабочий процесс, то глубоко втягивает голову в свою раковину; целиком и полностью уходит в себя. Тогда любые попытки ее разговорить терпят неминуемую катастрофу. Она в принципе никогда не слыла заводилой, болтушкой и душой компании, а в такие моменты любая беседа не склеится от слова совсем; в лучшем случае вытянете ее нее клещами пресные односложные ответы. Зато если тема касается работы, она преображается на глазах: расправляет плечи, оживляется, просыпается, потягивается, расцветает и может болтать без умолку, что не заткнуть. Ее заразительный энтузиазм нередко граничит с одержимостью.
Она проходит к своему столу, независимо отставленному подальше в угол. Может быть такое расположение не совсем удобно, кондиционер висит прямо над макушкой, спинка кресла упирается в стену, если немного откатиться назад, но ей нравится. Никто не заглядывает через плечо, не дышит в шею. Она терпеть не может, когда дыхание смердит после черного кофе.
Она трудоголик. Если по-настоящему вовлекается, то со всей силы, с душой; если ловит след, припадает всем телом к земле и роет носом траншеи вдоль и поперек без устали. Может пахать как проклятая несколько суток, напрочь забывая, что некоторым простым смертным иногда жизненно необходимы отдых, сон и пища.
Такой сотрудник настоящая находка для работодателя, но в бюро к ней долго присматривались и принюхивались, прежде чем пригласить штатским консультантом; проверяли ее отношения с налоговой, банком, судом, изучали послужной список, рекомендации с прошлых мест работы, отзывы кураторов по научным исследованиям в университете. До этого она периодически сотрудничала с полицией, ее имя фигурировало в отчетах. Как ни странно, ее безупречную репутацию не запятнали даже штрафы за неправильную парковку. За рулем она всегда пристегивается и не нарушает скоростной режим.
Она родилась в благополучной интеллигентной семье. Ее отец строил успешную карьеру кардиохирурга в третьем поколении, а мать занималась реставрацией ценных предметов искусства.
Когда начался бракоразводный процесс, она заканчивала выпускной класс. К счастью, родителям удалось разойтись как взрослым людям; уладить конфликт полюбовно, без скандалов и битья посуды о чужие головы. Они сберегли теплые дружеские взаимоотношения, вместо того, чтобы соревноваться друг с другом за внимание единственного ребенка. Она подает документы на программу бакалавриата по психологии в несколько университетов штата. Решение было тщательно обдуманным, взвешенным и полностью самостоятельным. Учеба ее увлекает. Она становится весьма способной студенткой, имеет высокий рейтинг, публикует научные и популярные статьи (разумеется, в соавторстве) и мечтает в будущем попасть в АПА - Американскую психологическую ассоциацию.
Но ее интересы не ограничиваются только академическими изысканиями.
Для конфликтолога необходимо социально мимикрировать, для детского психолога - убедительно сопереживать.
Она же слишком черствая и бестактная.
Глаза щипят и слезятся от усталости и перенапряжения. Третий час ночи. Она просидела, уткнувшись в дисплей ноутбука часов восемь, пока искала в интернете подходящую программу по криминалистике. Она уже взяла дополнительные предметы по криминальной и судебной психологии, записалась на платные профессиональные курсы и даже оформила членство в университетской библиотеке, чтобы иметь доступ к специальной литературе. Нужно заварить еще одну чашку кофе. Растворимый, конечно, полное фуфло, но энергетики получше закончились еще позавчера. Она рассеянно водит беспроводной мышкой и кликает по сто третьей ссылке за вечер; этого недостаточно.
Это началось осенью 2001 года.
Она сидела на диване, обняв обе коленки, и бездумно клацала по кнопке на пульте. Отец недавно подключил кабельное, по эм-ти-ви сейчас должны крутить музыкальный чарт. Но везде почему-то показывали дурацкий боевик, в котором пассажирский самолет влетал в небоскреб. Раздавались взрывы, облако густого черного дыма кустилось над руинами. Ей потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что клевые спецэффекты на самом деле взаправду. Все происходило по-настоящему. Она нажимала на кнопку до тех пор, пока не дошла до местных новостей. Пока весь мир обсуждал международную угрозу терроризма, в ее родном городе разворачивалась своя трагедия.
"Я знаю их, ходили со мной на парочку общих уроков", - бесцветным тоном произносит она, тыча пальцем в экран, на который вывели фотографии двух девочек из ее школы. Сьюзен Суон и Кэсси Меддок. Обеих нашли мертвыми у обочины на окраине города. Она еще никогда не видела свою мать настолько взвинченной, нервной.
"Хватит ломать глаза. Марш в комнату учить домашку", - выхватывает пульт и выключает телевизор.
Как раз когда эксперт раскрывает репортерам факт посмертного надругательства.
Она родилась в маленьком городке, где почти каждый был знаком друг с другом. Входные двери в домах не запирались на ночь, запасные ключи хранились у соседей; здесь так редко что-то происходило, что даже мелкая склока в супермаркете превращалась в громкую новость десятилетия. Как в самом мирном и безопасном местечке на всей планете могли совершить такое жуткое преступление?
Она думала об этом, когда Кэсси Меддок опускали в могилу, не чувствуя ни скорби ни жалости.
Сначала она испугалась своего хладнокровия и равнодушия. Но потом поняла, что бояться следует вовсе не себя. Она пытливо всматривается в лица случайных прохожих на улице, подозревая каждого из них, а они сконфуженно шарахаются ее взгляда. Убийца безнаказанно разгуливает на свободе. Почему его никак не посадят в тюрьму?
Она тайком берет несвежие газеты, в которых каждую неделю печатают новые подробности и аккуратно вырезает статьи; раскладывает на полу вырезки по датам и внимательно перечитывает каждую по несколько раз, буравя текст тяжелым взглядом. В том, что в обоих случаях виноват один человек, она уже не сомневается. Пока отец дежурит в больнице, а мама запирается в своей мастерской, она хватает свой велик и мчится к окраинам города, к местам совершенных преступлений. Ей кажется, что если она побывает там, то сможет спокойно спать по ночам, не мучаясь от любопытства. Пиная сухие ветки под ногами, она размышляет, что Тэд Банди, например, прятал и закапывал тела жертв далеко от локации убийства, хотя часто оступался и вообще много глупил из-за тщеславия. А Сын Сэма частенько возвращался к местам преступлений. Воровато оглянувшись, она стряхивает с плеч оцепенение, резво запрыгивает на велосипед и отчаянно крутит педали. Если спецслужбы отслеживают историю поиска в браузерах, то за ней уже должны были выставить слежку. Она жадно изучает теорию, заказывает парочку книг на Амазон; с фонариком под одеялом перечитывает Роберта Ресслера и Винсента Буглиози. Неудивительно, что последнее время она спит максимум три часа в сутки. А вскоре совсем забудет о сне.
Шел март две тысячи второго года. К вечеру накрапывал дождь, поэтому стемнело раньше обычного. Она сидела у школьных ворот и ждала отца, который обещал забрать ее и задерживался. Прошло двадцать минут, тридцать, сорок. Побоявшись промокнуть, она уже оттолкнулась спиной от ограждения и собралась возвращаться домой пешком, как перед ней притормозила знакомая машина зеленого цвета. Это был Гарри, парень, который каждые выходные доставлял им домой продукты и помогал маме загружать холодильник. Он всегда травил какие-то невероятные истории, много шутил, стал практически членом семьи и вообще был славным малым. Поэтому она без всяких колебаний забралась к нему на пассажирское и пристегнулась. Наверное, сказывалось нервное переутомление и отсутствие здорового сна, когда она почти сразу отключилась от диалога и, вяло наблюдая за тем, как дождевые капли медленно сползают по стеклу, не сразу заметила, что они пропустили поворот к дому.
Ее вдруг осенило: Гарри не спрашивал, куда ее подбросить. Напряженно разглядывая профиль человека за рулем, она мысленно набрасывала на него те заметки, которые уже успела сделать, пока решала головоломку со Сьюзен и Кесси. Внутри все похолодело. Парень добродушно рассмеялся, почему-то притормаживая в каком-то безлюдном проулке. Вдалеке можно было рассмотреть дорожную табличку: "Добро пожаловать!"
Она сглотнула слюну и рванула ручку двери. В нем словно по щелчку что-то перемкнуло: дружелюбная улыбка превратилась в звериный оскал. Вереща от ужаса, она отчаянно брыкалась, пока он то ли пытался плотно прижать потную ладонь к ее лицу, то ли перехватить ее запястья, чтобы пригвоздить спиной к сидению. Он прошипел что-то грязное ей на ухо. Внезапно из-за поворота вывернул фургон, заливая салон зеленого автомобиля ярким светом. Гарри знал наверняка, что не встретит ни единой живой души, поэтому на миг даже растерялся, ослепленный фарами. Но этой секундной заминки ей хватило, чтобы со всей дури лягнуть его ногой куда-то в живот. К счастью, это были туфельки, а не мягкие кеды, и удар получился весьма болезненным. Он взревел и скрючился от злости; она всем телом налегла на дверь и буквально вывалилась из машины.
Ноги заплетались, подгибались и не слушались, она неслась куда-то вперед, не оглядываясь, не разбирая дороги, падала и снова мчалась к жилым домам; звала на помощь, срывая голос. Он преследует ее? Или остался в машине? Где-то в предплечье нестерпимо жгло и горело. Наверное, когда она отбивалась, случайно задела локтем стекло и рассекла руку осколком. Сейчас ее волновало только почему она не догадалась раньше?! В горле застревает истошный крик.
Она просыпается в холодном поту. Сегодня она снова не выспится из-за ночного кошмара.

если будет нужно, попробую найти и скину в лс

ASPEN CAMPBELL | АСПЕН КЭМПБЕЛЛ Jessica Chastain
	• Дата рождения, возраст: 15 августа 1985 года, 34 года. • Ориентация: Гетеро. • Имущество: Дом в Арден-Аркейд, Форд Мондео 2015 года.
ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ Внешность, характер и биография:
• Место рождения: Кинг-Сити, округ Монтерей, Калифорния, США. • Образование: психология со специализацией в социальной психологии; общественное здравоохранение (Калифорнийский университет Сан-Диего). • Профессия, род деятельности: профайлер ОПА, ФБР. [indent] Она подставляет пластиковый стаканчик к кранику с холодной водой, подавляя желание зевнуть. Она снова не выспалась из-за ночных кошмаров. В кулере клокочут два огромных пузыря воздуха, поднимаясь снизу вверх ко дну бутылки. Она не слишком часто разгуливает по коридорам бюро, практически не покидая своего рабочего места без крайней надобности. Все равно светить задом перед коллегами как тореадору размахивать красной тряпкой перед свирепым испанским быком. Они и так ее недолюбливают. За то, что зря занимает должность; впустую просиживает свои серые узкие юбки или умножает усилия полиции на ноль. За то, что получает жалование даром, за красивые глазки, от взгляда в которые иногда становится не по себе. Ее вклад часто недооценивают. Она с отсутствующим видом пялится на след из мелких пузырьков, тянущийся за теми большими, пока размышляет над очередным кейсом. На лицо - напряженная работа мысли. Обычно она предельно собрана и сдержана; живое воплощение победы разума над чувствами; у нее опрятный внешний вид, хороший вкус и склонность к индукции. Иногда со стороны она выглядит немного пришибленной, инопланетянкой, к которой даже на хромой кобыле не подъехать. Когда она погружается в рабочий процесс, то глубоко втягивает голову в свою раковину; целиком и полностью уходит в себя. Тогда любые попытки ее разговорить терпят неминуемую катастрофу. Она в принципе никогда не слыла заводилой, болтушкой и душой компании, а в такие моменты любая беседа не склеится от слова совсем; в лучшем случае вытянете из нее клещами пресные односложные ответы. Зато если тема касается работы, она преображается на глазах: расправляет плечи, оживляется, просыпается, потягивается, расцветает и может болтать без умолку часами. Ее заразительный энтузиазм нередко граничит с одержимостью. Она проходит к своему столу, независимо отставленному подальше в угол. Может быть такое расположение не совсем удобно, кондиционер висит прямо над макушкой, спинка кресла упирается в стену, если немного откатиться назад, но ей нравится. Никто не заглядывает через плечо, не дышит в шею. Она терпеть не может, когда дыхание смердит после черного кофе. Она трудоголик. Если по-настоящему вовлекается, то со всей силы, с душой; если ловит след, припадает всем телом к земле и роет носом траншеи вдоль и поперек без устали. Может пахать как проклятая несколько суток, напрочь забывая, что некоторым простым смертным иногда жизненно необходимы отдых, сон и пища. Такой сотрудник настоящая находка для нанимателя, но в бюро, как полагается, к ней долго присматривались, прежде чем утвердить кандидатуру; проверяли ее отношения с налоговой, банком, судом, изучали послужной список, рекомендации с прошлых мест работы, отзывы кураторов по научным исследованиям в университете. Она прошла медицинское обследование, в том числе на пристрастие к наркотикам и проверку на полиграфе. До этого она стажировалась и работала в общественных центрах в Сан-Диего и получала степень магистра. Спустя год вернулась в Кинг-Сити. Армейский приятель отца служил в полиции и просил надежного человека для неофициального участия. Со временем ее имя даже начали включать в отчеты. Как ни странно, ее безупречную репутацию не запятнали даже штрафы за неправильную парковку. За рулем она всегда пристегивается и не нарушает скоростной режим. После окончания Академии в феврале 2012 года ее направляют в Сакраменто, в подразделение насильственных преступлений (CID). Она приобретает дом в Арден-Аркейд и остается насовсем. Она взволнованно ерзает в чертовски неудобном кресле напротив помощника директора и не чувствует, как подол юбки прилипает к бедрам. Сентябрь две тысячи девятнадцатого выдался особенно жарким. Ее хищный взгляд вцепился в бумаги на массивном столе прямо перед ней. "ОПА удовлетворил прошение о переводе", - заветные слова, которые она ожидала услышать в течение последнего года службы. Она родилась в благополучной интеллигентной семье. Ее отец строил успешную карьеру кардиохирурга в третьем поколении, а мать занималась реставрацией ценных предметов искусства. Когда начался бракоразводный процесс, она заканчивала выпускной класс. К счастью, родителям удалось разойтись как взрослым людям; уладить конфликт полюбовно, без скандалов и битья посуды о чужие головы. Они сберегли теплые дружеские взаимоотношения, вместо того, чтобы соревноваться друг с другом за внимание единственного ребенка. Она подает документы на программу бакалавриата по психологии в несколько университетов штата. Решение было взвешенным и полностью самостоятельным. Учеба ее увлекает. Она становится весьма способной студенткой, имеет высокий рейтинг, публикует научные и популярные статьи (разумеется, в соавторстве) и планирует в будущем попасть в АПА - Американскую психологическую ассоциацию. Но ее интересы не ограничиваются только академическими изысканиями. Для конфликтолога необходимо социально мимикрировать, для детского психолога - убедительно сопереживать. Она же слишком черствая и бестактная. Глаза щипят и слезятся от усталости и перенапряжения. Третий час ночи. Она просидела, уткнувшись в дисплей ноутбука часов восемь, пока искала в интернете подходящую программу по криминалистике. Она уже взяла дополнительные предметы по судебной психологии, записалась на платные профессиональные курсы и даже оформила членство в университетской библиотеке, чтобы иметь доступ к специальной литературе. В сохраненных закладках до лучших времен отложен состав пакета документов и федеральный шаблон резюме. Нужно заварить еще одну чашку кофе. Растворимый, конечно, полное фуфло, но энергетики получше закончились еще позавчера. Она рассеянно водит беспроводной мышкой и кликает по сто третьей ссылке за вечер; ей еще нужно обдумать и обсудить этот вопрос. Это началось осенью 2001 года. Она сидела на диване, обняв обе коленки, и бездумно клацала по кнопке на пульте. Отец недавно подключил кабельное, по эм-ти-ви сейчас должны крутить музыкальный чарт. Но везде почему-то показывали дурацкий боевик, в котором пассажирский самолет влетал в небоскреб. Раздавались взрывы, облако густого черного дыма кустилось над руинами. Ей потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что клевые спецэффекты на самом деле взаправду. Все происходило по-настоящему. Она нажимала на кнопку до тех пор, пока не дошла до местных новостей. Пока весь мир обсуждал международную угрозу терроризма, в ее родном городе разворачивалась своя трагедия. "Я знаю их, ходили со мной на парочку общих уроков", - бесцветным тоном произносит она, тыча пальцем в экран, на который вывели фотографии двух девочек из ее школы. Сьюзен Суон и Кэсси Меддок. Обеих нашли мертвыми у обочины на окраине города. Она еще никогда не видела свою мать настолько взвинченной, нервной. "Хватит ломать глаза. Марш в комнату учить домашку", - выхватывает пульт и выключает телевизор. Как раз когда эксперт раскрывает репортерам факт посмертного надругательства. Она выросла в маленьком городке, где почти каждый был знаком друг с другом. Входные двери в домах не запирались на ночь, запасные ключи хранились у соседей; здесь так редко что-то происходило, что даже мелкая склока в супермаркете превращалась в громкую новость десятилетия. Как в самом мирном и безопасном местечке на всей планете могли совершить такое жуткое преступление? Она думала об этом, когда Кэсси Меддок опускали в могилу, не чувствуя ни скорби ни жалости. Сначала она испугалась своего хладнокровия и равнодушия. Но потом поняла, что бояться следует вовсе не себя. Она пытливо всматривается в лица случайных прохожих на улице, подозревая каждого из них, а они сконфуженно шарахаются ее взгляда. Убийца безнаказанно разгуливает на свободе. Почему его никак не посадят в тюрьму? Она тайком берет несвежие газеты, в которых каждую неделю печатают новые подробности и аккуратно вырезает статьи; раскладывает на полу вырезки по датам и внимательно перечитывает каждую по несколько раз, буравя текст тяжелым взглядом. В том, что в обоих случаях виноват один человек, она уже не сомневается. Пока отец дежурит в больнице, а мама запирается в своей мастерской, она хватает свой велик и мчится к окраинам города, к местам совершенных преступлений. Ей кажется, что если она побывает там, то сможет спокойно спать по ночам, не мучаясь от любопытства. Пиная сухие ветки под ногами, она размышляет, что Тэд Банди, например, прятал и закапывал тела жертв далеко от локации убийства, хотя часто оступался и вообще много глупил из-за тщеславия. А Сын Сэма частенько возвращался к местам преступлений. Воровато оглянувшись, она стряхивает с плеч оцепенение, резво запрыгивает на велосипед и отчаянно крутит педали. Если спецслужбы отслеживают историю поиска в браузерах, то за ней уже должны были выставить слежку. Она жадно изучает теорию, заказывает парочку книг на Амазон; с фонариком под одеялом перечитывает Роберта Ресслера и Винсента Буглиози. Неудивительно, что последнее время она спит максимум три часа в сутки. А вскоре совсем забудет о сне. Шел март две тысячи второго. К вечеру накрапывал дождь, поэтому стемнело раньше обычного. Она сидела у школьных ворот и ждала отца, который обещал забрать ее и задерживался. Прошло двадцать минут, тридцать, сорок. Побоявшись промокнуть, она уже оттолкнулась спиной от ограждения и собралась возвращаться домой пешком, как перед ней притормозила знакомая машина зеленого цвета. Это был Гарри, парень, который каждые выходные доставлял им домой продукты и помогал маме загружать холодильник. Он всегда травил какие-то невероятные истории, много шутил, стал практически членом семьи и вообще был славным малым. Поэтому она без всяких колебаний забралась к нему на пассажирское и пристегнулась. Наверное, сказывалось нервное переутомление и отсутствие здорового сна, когда она почти сразу отключилась от диалога и, вяло наблюдая за тем, как дождевые капли медленно сползают по стеклу, не сразу заметила, что они пропустили поворот к дому. Ее вдруг осенило: Гарри не спрашивал, куда ее подбросить. Напряженно разглядывая профиль человека за рулем, она мысленно набрасывала на него те заметки, которые уже успела сделать, пока решала головоломку со Сьюзен и Кесси. Внутри все похолодело. Парень добродушно рассмеялся, почему-то притормаживая в каком-то безлюдном проулке. Вдалеке можно было рассмотреть дорожную табличку: "Добро пожаловать в Кинг-Сити!" Пискнув от страха, она рванула ручку двери. Как по щелчку в нем что-то перемкнуло: дружелюбную улыбку перекосило в жуткую гримасу. Она отчаянно брыкалась, пока он то ли пытался плотно прижать потную ладонь к ее лицу, то ли перехватить ее запястья, чтобы пригвоздить спиной к сидению. Он прохрипел что-то грязное ей на ухо. Внезапно из-за поворота вывернул фургон, заливая салон зеленого автомобиля ярким светом. Гарри знал наверняка, что не встретит ни единой живой души, поэтому на миг даже растерялся, ослепленный фарами. Но этой секундной заминки ей хватило, чтобы со всей дури лягнуть его ступней куда-то в живот. К счастью, сегодня она обула туфельки, а не мягкие кеды, и удар получился весьма болезненным. Он взревел и скрючился от злости; она всем телом налегла на дверь и буквально вывалилась из машины. Ноги заплетались, подгибались и не слушались, она неслась куда-то вперед, не оглядываясь, не разбирая дороги, мчалась к жилым домам и звала на помощь. Он преследует ее? Или остался в машине? Где-то в предплечье нестерпимо жгло и горело. Наверное, когда она отбивалась, случайно задела локтем стекло и рассекла руку осколком. Сейчас ее волновало только почему она не догадалась раньше?! В горле застревает истошный крик. Она просыпается в холодном поту. Сегодня она снова не выспится из-за ночного кошмара.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.	Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.
ПРОБНЫЙ ПОСТ Недоверчиво прищуриваюсь, выслушивая объяснения новой коллеги по поводу моего так называемого адаптационного периода и собираюсь уже возразить, что может я пока еще и ничегошеньки не смыслю в законах департамента, однако выражение "испытательный срок", произнесенное главой отдела судебной экспертизы во время нашего последнего телефонного разговора, я все-таки в состоянии правильно понять. Либо МакКарти просто издевается и водит меня за нос, либо она действительно заинтересована в том, чтобы я удержалась на этом месте. Если это так, то чем продиктовано такое странное желание, учитывая сложившиеся обстоятельства? И с каких это пор я стала цепляться к словам? Впрочем, выбрасываю из головы ненужный мусор, чтобы освободить ее для работы, предельная собранность и ясность ума сейчас лишними не будут. Хмыкаю и прибавляю шага следом за МакКарти, в ответ на ее фразу лишь корча гримасу за ее спиной. Сержант, случайно заметив как я передразниваю свою зазнавшуюся коллегу, подбадривающе мне улыбается, мол, "терпи, новичок, это еще бутончики, цветочки и ягодки впереди".     Дорога до места преступления кажется, тянется бесконечно. Молчаливо отворачиваюсь к автомобильному стеклу, изучая и одновременно привыкая к бесперебойно мелькающему перед глазами пейзажу за окном, нервно перебирая бантик на своей счастливой блузке. Этот город должен стать мне родным домом, но пока сродниться с этой еще чужой мне мыслью не получается. Все-таки, работа в морге центральной городской больницы небольшого тихого Чико была намного спокойнее и скучнее, хотя, чего греха таить, именно это и подтолкнуло меня сорвать путы, снять с себя паутину, очухаться от дремоты, отделаться от постоянного желания зевать, вырисовывая простым карандашом разные картинки на полях старых историй болезней и пуститься навстречу неизведанному, как бы прозаично это сейчас не прозвучало. Изредка посматриваю на МакКарти, которая сосредоточенно вцепилась пальцами в руль своей машины и глазами в дорогу, вероятно, обуреваемая собственными размышлениями, и пытаюсь понять смысл ее слов, но одумавшись отгоняю от себя лишние мысли, которые без особого приглашения временами вползали в мою голову, стараюсь думать только о предстоящем "испытании" для меня. Без сомнения, это будет что-то вроде пробного полета, меня будут испытывать на прочность. Судя по довольному и деловитому тону моей новой сотрудницы, приемная комиссия мне попалась на редкость придирчивая и вредная. "Сама виновата", вторит мой разумный внутренний голос, а я лишь нервно покусываю нижнюю губу и нетерпеливо укладываю пряди волос на плечах.     Наконец, мы добрались до пункта назначения - это стало ясно уже за несколько поворотов - писк полицейских сирен и гомон голосов выдавал произошедшее со всеми потрохами. Если честно, мне еще ни разу не приходилось бывать на месте преступления. Я нервничала, потому что не могла себе позволить облажаться. По зубам ли мне такая экстравагантная работенка? Я выдохнула и вышла из машины, решительно захлопнув дверь. Самое время проверить.     Такое количество государственных служащих вперемежку с обычными прохожими "тире" зеваками вгоняло меня в необъяснимый волнительный мандраж, с которым я, по мере нашего стремительного приближения к заветной желтой ограждающей ленте, к моему великому облегчению поборолась. Растягиваю губы в приветственной улыбке и киваю, замечая детектива, который как-то внезапно возник около нас, стоило нам только миновать ограду. Выслушиваю показания полицейского, сощурившись и полностью включаясь в работу.     - Она мертва примерно два часа, - м, неплохо. Брови в приятном удивлении ползут вверх. Ладно, быть может я слегка погорячилась, ошиблась насчет своей кривой зависимости профессионализма от возраста, мысленно забрала свои выводы обратно и даже обрадовалась, что если мне и суждено остаться работать в чужом городе, то хотя бы большую часть времени мне придется находиться в обществе достаточно образованных людей, а не пустоголовых кретинов. На ходу проверяю свои наручные часы: - А если точнее, смерть наступила где-то в районе половины восьмого утра, - облегчая подсчеты детектива заканчиваю мысль я, подходя к телу. Надеваю перчатки и занимаю место прямо за плечом Даны, с любопытством осматривая жертву: молодая симпатичная девушка, как же так? Предельно внимательно выслушиваю МакКарти, про себя отмечая, что как профессионала ее есть за что уважать, а вот как человека мне еще предстоит ее узнать.. - Джулия, у Вас есть что-нибудь добавить, прежде, чем мы отправим тело на вскрытие в участок? .. и шестое чувство подсказывало мне, что это будет не так-то просто. Так, ладно. - Дайте мне несколько минут, - присаживаюсь на колени рядом с телом, сосредоточенно вглядываясь в лицо погибшей. На курсах я слышала, что тело читается, как детективы Артура Конан Дойля, в нем можно найти ответы на все вопросы, главное только уметь правильно их расшифровывать. Аккуратно проверяю глаза, приподнимая веки, беру голову жертвы в руки, осторожно поворачиваю, последовательно прощупывая ее пальцами от подбородка до затылка, оборачиваюсь к Дане: - Может следов борьбы и нет, но надо проверить, не было ли у нее раньше травм головы - здесь есть рубцы, - на минуту задумываюсь, изучая находку, и перевожу взгляд на детектива, вдруг ее уже били. Детектив скептически фыркает, а я, игнорируя его поступок, пересаживаюсь удобнее и внимательнее трогаю шею, - Кажется, у нее шея.. мм.. опухла? Мою фразу комментирует детектив: - Лимфоузлы наверняка увеличились, в такой ледяной воде поплавком два часа.. Осекаю его резким взглядом: - Вы думаете, я не в состоянии определить лимфоузлы это или нет? Наглоталась воды? Да нет. Дана проверяет мою догадку. - Как это может помочь делу, доктор.. простите? - Кертис. Кому, как не вам знать, что картина важна в мелочах. И.. у нее ногти обкусаны, - случайно замечаю я, держа в руках кисть правой руки жертвы, - А почему люди кусают ногти? Потому что нервничают. Я встаю, отряхивая джинсы. - Больше скажу только в участке, или я и так сейчас слишком увлеклась? - Виновато спрашиваю МакКарти, прекрасно понимая, что вдаваясь в мелкие подробности я скорее отняла время, нежели помогла расследованию. Понятия не имею, как у них тут принято работать. - И да, - наклоняясь, снимаю с щиколотки погибшей ветку речных водорослей, - все произошло там, - киваю на противоположный берег, - по крайней мере здесь такое не растет, - пожимаю плечами, окидывая взглядом пустой речной песок этой части побережья.