Now it’s too late for you
and your white horse [q.]
    - Не готова жить так дальше, - тихим голосом произношу я и медленно мотаю головой, нервно и сосредоточенно перебирая пальцами складки на платье. Говорю, а сама не верю, что у меня получится так легко освободиться и забыть. Слишком рано спрашивать о прощении, если я даже не могу сказать, что принесет завтрашний день. Все-таки жизнь не учила меня, как справляться с такими крутыми виражами. Разве могла я когда-то предположить, что судьба приготовила для нас такие пакостные подачки. - И дело не только в.. Адалинде, - голос как-то ломается, срывается, когда с трудом пытаюсь произнести это имя, все еще не свыкнувшись с мыслью о том, что происходило сегодня в нашем доме. Меня даже слегка передернуло, - дело в.. задумываюсь, внимательно изучая свои руки... и не могу найти подходящего ответа. Не знаю, что еще сказать. Причин слишком много, чтобы собрать их все вместе в одну кучу и последовательно перечислить одну за другой. Втягиваю в себя побольше воздуха, переводя дух и с готовностью переключаясь на другую тему. Мои силы были уже на исходе, этот чертов важный день выпил из меня всю кровь. Только собираюсь согласиться с тем, что действительно не лучшая идея, тревожить сейчас Монро и Розали, им точно не до нас, как в комнате возникает тощая фигурка специального агента Стэнли, напоминающая черный фонарный столб или сгоревшее высокое дерево. Щедро и с превеликим удовольствием предоставляю Нику приятную возможность побеседовать с ним, а сама улучаю момент, чтобы ретироваться оттуда на кухню. Устало поднимаю глаза к потолку, мысленно умаляя агента побыстрее убраться отсюда. Одно его скользкое, тоскливое и навязчивое присутствие почему-то очень меня утомляло. Наливаю себе бокал вина и выхожу в гостиную, чтобы любезно выпроводить мистера Стэнли до входной двери, даже не потрудившись предложить ему выпить. Обойдется, он же на работе. Опираюсь плечом о дверной косяк и послушно киваю на приглашение ФБРовца приходить завтра в полицейский участок на допрос, только бы он побыстрее избавил нас от себя. Как только за ним закрывается дверь, наконец позволяю себе немного расслабиться. В ответ на слова Ника о том, что нам нужна история, легенда, алиби и все такое, я лишь хмурюсь, пожимаю плечами и достаточно резко заявляю:
    - Только не сегодня. Я устала и собираюсь отдохнуть, - за окном уже действительно стояла глубокая ночь, а день буквально сшибал меня с ног. Разумеется, в таких исключительных обстоятельствах спать совсем не хотелось, зато я умирала от дикого желания закрыться где-нибудь с тихом месте и побыть наедине с собой и своими переживаниями. Для меня это было просто необходимо, и также естественно, как вдыхать воздух и потреблять кислород. Не проронив больше ни единого слова, поднимаюсь вверх по лестнице, на ходу снимая босоножки, оставляя Ника один на один со своими мыслями. Уверена, ему есть о чем подумать. Останавливаюсь у двери в спальню и, замешкавшись на несколько секунд и набравшись решимости, захожу внутрь, сразу уставившись на расправленную кровать. Убираю все подушки и стягиваю простынь, оставив только голый матрац. Складываю все это в аккуратную горку, беру ее в охапку и также тихо и молча спускаюсь обратно в гостиную, к Нику. Более, чем красноречиво, кладу все это постельное белье на диван, как в те времена моей так называемой "амнезии". И на этот раз подобный жест не нуждается в дополнительных пояснениях:
    - Доброй ночи, - поймав на себе взгляд Ника, с борьбой убиваю в себе порыв сказать что-то еще и собираюсь возвращаться в злосчастную спальню, как вдруг замечаю в дверном проеме Беду. Черт, за всеми этими выяснениями отношений и увлекательными беседами с привилегированными сословиями доблестных блюстителей закона, мы совсем забыли попросить Хенка как можно скорее увезти ее отсюда на время. Но, к счастью, в наших советах они не нуждались. Беда зашла через заднюю дверь, чтобы соседи ненароком не заметили ночных гостей у нашего и без того слишком подозрительного дома.
    - Простите меня, я вас подставила, - виновато произносит она, неловко и совсем по-мальчишески переминаясь с ноги на ногу, можете смело винить меня во всем. Подхожу к ней и выдавливаю из себя насколько можно более одобряющую улыбку:
    - Эй, мы тебя не бросим, - мягко хлопаю ее по плечу и утвердительно киваю, как бы в подтверждение своих слов, чтобы в ее голову не закралось ни единого в этом сомнения, - угу? Мы обязательно что-нибудь придумаем. Еще раз киваю ей и оставляю их с Ником в гостиной. Думаю, у них будет достаточно общих тем для обсуждения, а я уже наслушалась за сегодняшний день.
    Время тянется так медленно, как жеваная резиновая жвачка. Лежу в кромешной темноте на пустом матраце, свернувшись калачиком и беспокойно ворочаясь. Мне кажется, прошла уже целая вечность, а я все еще ни на секунду не сомкнула глаз. Не покидает устойчивое ощущение того, что еще немного и я медленно, но верно начну тихо лишаться рассудка. Все эти мысли обгладывали меня изнутри, как червяк яблоко, во мне снова поселился страх. А что, если и сейчас мы все в опасности, особенно сейчас, когда настолько уязвимы? Еще и завтрашний день тоже не сулил ничего радостного и радужного. Испускаю то ли тяжелый вздох, то ли слабый стон и переворачиваюсь на другой бок, задумчиво уставившись в окно, освещенное парочкой уличных фонарей. Все, довольно. Решительно поднимаюсь с кровати и, как следует укутавшись с плед, выхожу на лестницу. Свет уже не горит. С каждым новым шагом моя прежняя внезапно проснувшаяся уверенность тает в воздухе, тем не менее, игнорируя снедаемые меня сомнения, на цыпочках спускаюсь по лестнице и шепотом обращаюсь к Нику:
    - Ты спишь? - закономерный вопрос в пять часов утра, но я бы больше удивилась, если бы он и вправду преспокойненько спал, как сурок. Зажигаю настольную лампу и устраиваюсь на краешке дивана, - Говоришь, Стюарт был ищейкой и работал на Феррат? И это как-то объясняет то, что случилось, - замолкаю и задумываюсь. Но после некоторого молчания произношу:
    - Ты был прав, нам нужна история, - признала свою неправоту и неоправданную резкость я. Иначе бы точно не смогла уснуть, - У нас конечно есть железное алиби, но как мы объясним, что делал твой капитан у нас дома, еще и вместе а агентом ФБР?

- And for the record, I do know what’s going on now. probably [q.]
    Стараюсь со всей внимательностью вникнуть в объяснения Ника, однако накопившаяся смертная усталость, пережитые воспоминания и нервозная бессонная ночь не прошли бесследно и давали о себе знать. Хмурюсь, изо всех сил пытаясь разложить все по полочкам. Мне казалось, что чем больше я буду знать, тем легче и быстрее в моей голове сложится сложный пазл из тысячи кусочков. Но, как оказалось, полная картинка только еще больше скручивалась в клубок и все карты вновь и вновь перемешивались, путались. Поджимаю под себя ноги и убираю упавшие на глаза пряди волос за уши:
    - Феррат работает само по себе, что-то вроде добровольных "волонтеров"? - загибаю пальцы обеих рук в воздухе, наглядно показывая воображаемые кавычки для яркости речи, - Или это наемные.. мм.. чистильщики? Морщусь от сказанных слов, они определенно не приходятся мне по вкусу, но другие, более подходящие синонимы как-то не приходят на ум. Может конечно я сейчас задаю слишком простые и очевидные вопросы, может я упускаю какие-то детали, но довольно сложно сосредоточиться, когда за окном уже через считанные минуты забрезжит рассвет, а ты еще не на мгновение не смыкал глаз. Только сейчас понимаю, как тяжело было Нику, когда он вдруг столкнулся со всем этим изнаночным миром впервые, когда никто не смог бы его понять и выслушать. Как важно было наверняка услышать от кого-то, что ты не сошел с ума и что все, что ты видишь своими глазами - правда, а не какая-нибудь редкая форма сумасшествия. Вдруг мне стало ужасно стыдно за свои слова, когда Ник в первый раз пытался рассказать мне всю правду. Сейчас, оглядываясь назад, я не могу себе простить то, что позволила себе подумать о Нике, как о каком-то ненормальном. Да, я была напугана и не способна узнать обратную сторону медали, о которой на подсознательном уровне все-таки давно догадывалась, но почему-то это не освобождало меня от чувства вины.
    - То есть предлагаешь свалить все на неизвестного, который следил за капитаном? - внимательно смотрю на Ника, склонив голову на бок, - У вас случайно в последнее время не было таких дел, чтобы полиция перешла кому-то дорогу, перекрыла кислород, в общем, сделала то, за что можно мстить? - такой удачи вряд ли стоит ожидать в таком отчаянном положении, но кто запретит мне верить в лучший исход? - Может, какая-нибудь важная шишка, международное дело, чтобы можно было приплести ФБР. Само собой, предлагать сфабриковать дело я не собиралась, это все равно, что идти наперекор закона, а мы и так погрязли в дерьме по самое не хочу.
Устало потираю лоб и выдыхаю, услышав имя Беды. Нам и вправду нужно спрятать ее на время: если кто-нибудь из полиции увидит ее в городе или вычислит, что ее покрывает детектив полиции, никому из нас уже точно не выйти сухими из воды. Она замешана во многих странных и громких делах, да что там (!) она даже объявлялась в розыск. Задумываюсь, рассматривая журнальный столик, стоящий напротив дивана:
    - Слушай, - выпрямляю спину, заерзав на диванных подушках и поправляя съехавший с плеч теплый плед, - а что насчет твоего участка, куда ты перевез трейлер? Во-первых, о нем никто не знает, а во-вторых, трейлер будет под присмотром. Пожимаю плечами, ведь лучшей идеи пока не приходит в голову. Ни к чему для каждого в департаменте выдумывать совершенно неадекватную предысторию, зачем вдруг Нику понадобился столь экзотический участок земли.
    Я помолчала, обдумывая все сказанное. В плохо освещенной гостиной повисла тишина. Я не успевала за всеми мыслями, которые тревожили мою голову и могла только догадываться, какая каша варилась и творилась в мыслях у Ника. Однако ответ на этот вопрос всплыл на поверхность неожиданно. Нарушая затянувшуюся паузу, Ник зовет меня по имени, тем самым будто вырывая меня из "транса". Встрепенувшись, как от тяжелой дремоты, сначала я молча уставилась на него, стараясь уловить правильный смысл вопроса - видимо, слишком далеко отсюда я уже успела заплутать в дебрях своих мыслей. Вот он, этот самый больной вопрос, который не давал мне покоя, не давал уснуть, подсасывал под ложечкой. И сейчас, произнесенный вслух, он вдруг застал меня врасплох. Чуть откидываю голову назад, продолжаю смотреть на Ника жалобным взглядом, как будто умоляю его самого ответить, но смутно осознавая, что этого не произойдет, выдыхаю:
    - Мы оба хороши, - да, такое он наверняка ожидал услышать в самую последнюю очередь, - Ведь, тогда, с Ренаром.. кто знает, насколько далеко все это могло зайти.. - горько усмехаюсь для вида, а тем временем беспокойно перебираю уголок вымученного моими нервными тиками пледа. Каждое слово дается мне с трудом. Я уже обрадовалась, что получилось немного отвлечься от этой тяжелой темы другими проблемами, но вот все снова вернулось туда, откуда началось, и это не приносило облегчения, а скорее наоборот. Конечно, я чувствовала себя отвратительно, когда вспоминала то время своего помешательства на капитане. Это было похоже на помутнение рассудка, в то время я сказала Нику столько ужасных вещей.. Боже, да я ничем не лучше. Если подумать, судьба обрядила нас в совершенно похожие шкуры. Получается, я совсем не вправе его судить или обвинять, потому сама уже побывала на его месте... Если бы я тогда не выстрелила из пистолета, кто знает, чем бы окончился тот вечер, когда я соврала Нику, что кто-то забрался в дом и я просто оборонялась? Тогда почему, так явно ощущая свою вину, я никак не могу простить ее Нику?!
    Смотрю на него, сощурив глаза и чуть откидываю голову, внимательно слежу за его взглядом и по привычке мягко провожу пальцами по его щеке и медленно качаю головой:
    - Если бы я знала ответ на этот вопрос, - как-то сдавленно и вымученно улыбаюсь, поджимаю губы, убираю руку.
    Кажется, мы еще очень долго обсуждали нашу легенду для полиции и, кажется, мне удалось наконец более менее успокоиться.
    Это я поняла только когда проснулась от ярких лучей солнца, которые безжалостно били мне в глаза. Все тело ужасно ломило, я обнаружила себя, свернувшуюся на диване, укрытую тем самым пледом. Где-то рядом дремал Ник. Без сомнения, вчерашний день нас ужасно вымотал и мы просто напросто в какой-то момент вырубились. Устало потирая глаза, тихо, стараясь не будить Ника, встаю, потягиваюсь и ухожу на кухню. Прокручивая в памяти события вчерашнего дня не без отвращения вспоминаю, что сегодня нам опять предстоит встретиться с черной саранчой и врать. Сонно убираю волосы на затылок и завариваю кофе. Вдруг в дверном проеме появился помятый Ник.
    - Знаешь, может тебе стоит пройти обследование? - совершенно неожиданно спрашиваю я. После сна в голову приходят хоть какие-то здравые мысли. Само собой, я говорю о его способностях. Поясняю, - Провериться, вдруг медицинским путем в тебе найдут какие-то нарушения и мы поймем, в чем дело? Пожав плечами, рассуждаю, как настоящий медик. А что еще можно ждать от врача?

    Когда в кабинет неуверенно и вяло вошли трое молодых людей, я сразу же догадалась, кем они были, еще до того, как они, переминаясь с ноги на ногу нескладным охрипшим хором промямлили, что Дану назначили их куратором практики. Ну что же, "высшие власти", образно выражаясь, накинули нам на шею петлю, а мне оставалось только помочь ее затянуть и выбить из под наших ног табурет. Примерив на лице ироничную улыбку, подхожу к МакКарти поближе и шепчу, предвкушая ее реакцию:
    - А вот и сюрприз! Я знаю, что ты в восторге, - усмехаюсь, обмениваясь с коллегой понимающим взглядом. Думаю, она уже в полной мере оценила мой сарказм, потому что я сама еще совсем недавно была в полном изумлении от неожиданной приятной подачки от судьбы. Если быть точнее - вчера, в самом конце смены, - Видишь, какое у нас  начальство, в большой буквы "Н" - никогда не оставит без работы, - многозначительно изрекаю я, корча из себя чуть ли не самого Далай Ламу, задирая подбородок и указательный палец к потолку. Однако не прошло и десяти минут, как мы, надев свои форменные халаты с жетонами, сложив руки на груди, терпеливо выслушивали своих подопечных: чему их уже успели научить, а чем пока рано нагружать их нетронутые нашим здоровым цинизмом мозги. Ничего, это поправимо. В мире нет ничего невозможного, даже зайца, как говорится, можно научить курить.
    - Что-что? Так, я правильно поняла: ты не переносишь вида крови? - сохраняя внешнее невозмутимое спокойствие, поставив руки в бока, переспросила я, сощурив глаза. Отлично, мало того, что на наши шеи повесили троих медиков-студентов, так еще один из них категорически не был приспособлен к предстоящей работе. Меня так и подмывало спросить, каким именно местом он думал, когда шел на медицинский, но воспитание и внезапный прилив добродетели помешали мне поддаться этому резковатому порыву. Однако я все-таки не смогла удержаться от своеобразного напутственного слова мудрого педагога:
    - Если это была идея твоих мамы, папы, бабушки, дедушки, сестры, брата, крестной феи.. мой тебе совет: беги отсюда, пока еще есть такая возможность, - без каких-либо преувеличений, но довольно эмоционально заявила я, поймав на себе осуждающий взгляд МакКарти, так и кричащий "остановись, не пугай парня", а он тем временем совсем позеленел, достигнув благородного оттенка молодой весенней листвы. Ведь мы обе знали, что такую профессию нужно не просто знать и уметь выполнять, нужно ее любить и легко принимать все особенности, которые она за собой неизбежно влечет. По чужой указке эта работа может превратиться в настоящую пытку и сущим адом. Каким бы славным студентом он ни был, без желания и здорового "фанатизма" все старания угодят в трубу. Как будто прочитав мысли своей коллеги, поворачиваюсь к ней всем корпусом, развожу руками, невинно округляя глаза, - Что я могла еще сказать? Если он будет хлопаться в обморок каждый раз при виде крови, мы разоримся на нашатырном спирте, - мрачно подытоживаю я, тяжко вздыхая, потирая переносицу пальцами и смотрю на бедного бледного стажера, задумчиво покусывая губу:
    - Ну что же такого тебе придумать? Хотелось невинно хлопая глазами проговорить: "Знаю, будешь приносить всем нам комплексные обеды по вторникам и четвергам или натирать до блеска полы в лаборатории или перемывать рабочую посуду, раз так", но под жалобным и полным надежды взглядом этого худосочного парнишки я немного смягчилась, - Ладно, Дана, вообще-то это твои студенты, отдаю их тебе на растерзание, а мысленно добавляю "Все-таки я вас еще натаскаю, о всех своих глупеньких страхах забудете". Честное слово, это были исключительно добрые и полезные намерения! Хах.
    - Ах да, забыла кое-что прояснить, - оборачиваюсь на оставшихся двоих стажеров, которые, вероятно, расслабились, ошибочно посчитав, что не представляют для меня никакого интереса (отчасти это конечно было правдой), а потому смогут спокойненько прохлаждаться в уголке. Раз уж за них нам не доплачивают, а в культурном обогащении от общения с другим молодым поколением я не нуждалась, то пусть хоть какую-то хилую пользу принесут. А эти двое явно не своими большими мозгами и блестящими успехами пробили себе дорогу в эту профессию, а их брезгливые и накрахмаленные физиономии не внушали мне должного доверия "тире" уважения, поэтому достаточно строго произношу:
    - Скажу сразу: здесь нельзя ни с кем договориться, и тому подобное.. потому что все, с кем вам так или иначе придется работать.. уже мертвы. И не нужно думать, что мы богохульствуем, мы всего-навсего помогаем живым людям, потерявшим своих близких, восстановить справедливость, - кивнув, я помолчала, делая интонационную паузу. Это был не просто прозрачный намек, это было заявление прямо в лоб, - Надеюсь, всем все понятно.
    Следующий день начался из ряда вон плохо. Начнем с того, что три тощие фигурки, на которых белые халаты висели, как балахоны из простыней на Папе Римском, толпившиеся в нашем кабинете:
а) напомнили нам о том, что сегодня опять предстоит глобальная промывка мозгов как нам, так и нами;
б) с самого утра испортили все крошечные остатки настроения ко всем чертям;
в) переводили кислород (нужное подчеркнуть).
    Мы с Даной встретились еще у входа в департамент. Сонные, как замерзшие мухи, после вчерашнего буйного празднования возвращения в город известной личности, мы пытались привести себя в чувство чем-то горячим, я - кофе, а Дана, так как принципиально не пила кофе - чаем из автомата. Согревая руки о бумажные стаканчики и даже не обменявшись и парой слов, кроме приветствия, мы вошли в кабинет, кивнули практикантам, и разом обреченно вздохнули. Повесив пальто в свой шкафчик, накинув на плечи халат, я подошла к Дане и тихим голосом произнесла:
    - Тебе не кажется, что нашим стажерам как-то слишком спокойно живется? - я подленько улыбнулась (о, этот хитрый взгляд Даной был уже хорошо изучен) и продолжила, - Есть идеи? Само собой, мы не могли позволить этим ребятам бездельничать, но еще больше мы не могли позволить себе умереть от скуки.

    - Что значит, не сваливай! - возмутилась я и вложила в свое бутафорско-обиженное восклицание как можно больше драматизма, - А кто был зачинщиком всей этой истории? Не я же между прочим говорила, что если не соглашусь, то полечу в Вегас в чемодане в багажном отделении! Даже если бы там разносили горячие обеды и предлагали прохладительные напитки симпатичные стюарды, никакие медовые речи не в состоянии были заставить меня прийти от этого предложения в полный восторг. Однако, наверняка будет лишним говорить о том, что подобные угрозы имели все шансы быть приведенными в исполнение и превратиться в суровую реальность? Пока Вишнич, подстрекаемый подкинутой мною новой порцией воспоминаний залился довольным заразительным смехом, я, изо всех сил не поддаваясь на наглейшие провокации и все же растянувшись в улыбке сытого жирного мультяшного кота, старалась примерить на себя как можно более строгий, дико сердитый вид и потихоньку поедала джем десертной ложечкой. На самом деле все это был лишь напускной шуточный антураж, мы постоянно дурачились, а ведь взрослые люди, разменяли четвертый десяток, и все туда же - как маленькие, суем нос в детскую песочницу.
    Пока Вишнич выворачивал наизнанку свое ничем не мотивированное негодование, в мою голову начали медленно закрадываться некоторые догадки. Если бы Один был слишком далек от всей этой пока еще покрытой мутным мраком истории, ни при каких обстоятельствах он бы не принял ее настолько близко к сердцу и не крушил бы мне тут мой относительно новый круглый стол. Полупустые чашки, оставленные на столешнице, жалобно брякнули о десертные ложечки, в них опущенные:
    - Поле-е-егче, Халк, - протянула я, осторожно искоса наблюдая за Вишничем и пыталась сложить воедино, размазанную, как каша по тарелке, новость, которую он до сих пор придерживает за пазухой и прячет от моих слишком любопытных "лисьих" глаз, - пощади мою мебель. Я вскинула вперед себя ладони, отодвигаясь на стуле, - Ладно, ладно, верю, ваши права там здорово ущемляют, бедненькие, - криво улыбнувшись, я быстрым движением смахнула ладонью мелкие крошки с белой полотняной скатерти. - Скажи спасибо, что еще под "списание" не отправили, а то, знаешь ли, молодые кадры любят наступать прямо на пятки. Но не тебе мне объяснять, как такие вот особо наглые и неугомонные пятые точки возвращать на свое место. Если честно, до меня еще не до конца доходит предмет этого странного разговора. Но таким образом и такими словами я издевалась, совершенно недвусмысленно намекая на наш возраст. Нет, конечно, я не ханжа и уж точно не относила себя к тем самым дамочкам, которым вечно "свеженькие двадцать пять" и ни в коем случае не ставила на нас крест, не посыпала нас многовековой пылью времени и не накрывала паутиной, однако иногда на меня, как и на большинство типичных женщин приблизительно среднего возраста, находило подобное тоскливое настроение. А когда в такое сложное для меня время нам на глаза попадались случайные прохожие двадцатилетние, загорелые и длинноногие студентки, Вишнич тоже не упускал драгоценной возможности подтрунивать надо мной и подливать масла в огонь, тыкая в них пальцем и заставляя меня еле заметно раздуваться, хмуриться и мрачнеть как грозовую тучу. В такие моменты я невольно начинала сравнивать себя с ними и, надо признаться, сравнение явно было не в мою пользу, а безнадежные выводы, естественно, не приводили меня в восторженный трепет. Но сегодня у меня было не то удрученное состояние, чтобы расстраиваться по пустякам.
    - Нашел, что вспомнить, - разумеется, я не забыла те уроки, потому что это был полнейший провал. Я покачала головой и закрыла лицо ладонями, обреченно проведя ими по своим щекам, - Ты издеваешься, даа? - прохныкала я. Очередные игрушки, загадки, шарады и ребусы. Лишний повод для Вишнича вдоволь повеселиться. Его всегда забавляло мое чересчур сосредоточенное выражение лица, когда я пыталась понять его родной язык. Высунув кончик языка, я задумчиво закатывала глаза, вскидывала брови и слегка закидывала голову назад - признаюсь, наверняка со стороны достаточно смехотворное зрелище. Которое, к слову, сейчас можно было лицезреть. Я буквально кожей чувствовала подленькую улыбочку Вишнича. Но на этот раз я все поняла. После произнесенной фразы, вдруг становлюсь как каменный парализованный монумент в городских парках, меняюсь в лице, выпрямляюсь на стуле как по натянутой струнке и медленно поворачиваю голову в сторону Одина:
    - Опять твои шуточки? - встаю со своего места, собираю со стола наши чашки, подхожу к раковине и, оставив там посуду, резко оборачиваюсь к Вишничу, - Потому что если это шутка, или даже если во всем виноваты трудности синхронного перевода, чувство юмора у тебя за это время испортилось, друг мой. Нет, ну ты серьезно? Небрежно отбрасываю вафельное полотенце на сушилку и глупо улыбаюсь, - Так значит...подожди. Это правда? Я ошарашена? Да я чувствую себя, как будто кто-то подбежал ко мне со спины и окатил доброй порцией воды со льдом. Не может быть!

- Ни у кого не найдется аспирина? - просто и невзначай спрашиваю я, когда вся наша нескладная и наполовину довольно жалкая делегация тянется в секционную.  Внезапно мне захотелось слегка разрядить напряжение, которое между нами можно было буквально ножом резать. Правда моя провальная попытка ни на кого не подействовала, а я быстро пожала плечами. Нет? Эх, видел Бог, я не хотела. Нет, все-таки не нужно было мне вчера хорохориться и со всей неоспоримой уверенностью заявлять, что после нескольких бутылочек виски можно спокойно выпить еще и шипучее шампанское. Словом, зря я с таким неуемным энтузиазмом кинулась проверять эту сомнительную теорию, которая вообще не понятно, откуда вдруг взялась. Потираю пальцами виски и на секунду прикрываю глаза, со вздохом разминая шею. Не повезло ребятам, что прямо с корабля, да в секционную, в хваткие и когтистые лапки двух совершенно помятых женщин со скальпелями, которые уже с утра не в духе. Ох, как не повезло. Пока Дана самоотверженно взяла на себя роль мамочки-наседки и вознамерилась учить неоперившихся птенчиков уму разуму, пристраиваюсь "в хвосте" делегации и улучаю прекрасную возможность потеряться среди лаборантов, чтобы забрать кое-какие документы о человеке, чье тело мы собирались "разделывать". Ну а что? Принимая во внимание общий коэффициент профессионализма, сконцентрированного между нами и нашими студентами, другого определения подобрать просто невозможно.
Довольно усмехаюсь, когда вхожу в секционную, а там моему взору открывается картина маслом. Само собой, удержаться от едкого комментария было бы просто не в моем стиле, к тому же настроение и весьма выгодное положение вполне располагало:
- Неужели Вас в детстве не учили, что поднимать "каку" с пола нельзя? - С трудом сдерживаюсь от смешка. А впрочем, почему это сдерживаюсь? Конечно, все помещения подобного рода всегда стерильны и тщательно обрабатываются антисептическими средствами, однако инструменты, побывавшие на полу, ни в коем разе нельзя использовать в дальнейшем, без повторной стерилизации - этот урок я усвоила еще в свое время на практике в морге центральной городской больницы своего родного Чико. Обмениваюсь удовлетворенной улыбочкой с Даной и, одобрительно кивнув, занимаю ее место подле трупа, натягивая на руки резиновые перчатки.
- Итак, преступим, - я уже успела позабыть те самые ощущения на своей собственной шкуре, каким поразительным эффектом обладает эта простая короткая фразочка. Была бы воля бедных студентов, их бы уже отсюда как ветром сдуло, только бы их и видели. Но, так уж вышло, что к всеобщему сожалению, мы не могли отпустить их с миром. Оборачиваюсь на практикантов и указываю скальпелем на девичью холеную нафуфыренную мордашку - единственная среди парней, она явно не вписывалась в общую ровную картинку. Слишком очевидно, с каким болезненным трепетом она заботилась о своем внешнем виде. Ну что же, это мы сейчас исправим, - будешь мне ассистировать, - тоном, исключающим отказы и даже всякие сомнения, приказала я. - Ну, живее, не бойся. Ты здесь, чтобы учиться, а не в халатике дефилировать, - бью по больному я, "зря в самый корень". Нет, что вы, здесь абсолютно нет никакой зависти, ни капельки. Просто голова и так раскалывается, а тут еще и слишком резкий запах ее сладких духов. Перевожу взгляд на того самого тощего паренька, которому я вчера настойчиво советовала спасаться бегством, и, приподнимая брови, говорю: - Ну, раз ты все еще здесь, подходи, будешь помогать. Разумеется, в моей голове уже созрело маленькое гадство, остальное лишь дело времени и четко сработанное за долгие годы упорных тренировок дело техники. Но для начала, считаю своим святым долгом предупредить:
- Этот человек, кстати, очень сильно болел.. я бы даже сказала, смертельно, - не без удовольствия замечаю, как эта информация подействовала на молодых людей. Само собой, я немножко приукрасила предысторию, потому как в тех самых документах не было ни единого слова о неизлечимых болезнях погибшего. Но так же веселее! Зато меня несомненно порадовало, что горе-медики стойко взяли себя в руки и даже почти не отшатнулись от тела, а потому спешу добавить, - но действительную причину смерти нам еще предстоит установить. А теперь нужно аккуратно сделать надрез. Слегка выдохнув, сосредоточенно склоняюсь над телом, практиканты, естественно, почти машинально повторяют за мной это действие. Через пару секунд они об этом еще сильно пожалеют. Разрезаю скальпелем плоть, но, так как я заранее рассчитала угол надреза, алая кровь озорным фонтанчиком прыскает прямо на халатики бедных стажеров. - Ой, - округляю глаза я, невинно хлопая ресницами, как самая настоящая актрисулька, - вот почему нужно быть аккуратнее. Подавив веселый смешок, закрываю рот рукавом халата, делая вид, что убираю упавшие на лоб пряди волос. - Простите, все нормально? Откладываю в сторону скальпель и делаю пару шагов в сторону своих не состоявшихся ассистентов. На их лицах так и написано не то отвращение не то неподдельный ужас: - Он же, он же был больным! Мы можем заразиться? - морща маленький напудренный носик, возмущенно спрашивает отполированная до блеска девушка. Не сдержав улыбки, мотаю головой: - Ты можешь повторить точный диагноз? Ведь я его не называла. Вот вам еще один урок: всегда, всегда (!) сначала изучать все документы, медицинские заключения и тому подобное. Впредь будьте внимательнее. Это вам не лягушек препарировать. В первую очередь нужно знать, зачем мы проводим вскрытие и почему нам это необходимо. Победным тоном проговариваю я и внимательно изучаю взглядом побелевшего бедняжку, который вчера огорошил нас своим неуместным признанием, а сейчас, кажется, еле держался на своих двоих - Как ты себя чувствуешь? Что-то ты совсем плох. Я же тебя предупреждала, что дальше будет только хуже. Тебе надо перебороть свои страхи, иначе ничего не выйдет. Это все равно, что история с мартышкой и очками - диплом о медицинском образовании есть, а что с ним делать - загадка. Я выдохнула, разводя руками, - Ладно, отдайте свои халаты лаборантам и возьмите новые. Удивительно! Ведь эта подстава - просто классика жанра, а до сих пор действует.

Пока я была в дамской комнате, в очередной раз успела убедиться, каким наглейшим и наитупейшим образом, насколько глубоко и прочно втерлись всякие слухи обо мне и Норрисе в недалекие умы некоторых отдельных сотрудников нашего горячо обожаемого департамента и до чего абсурдными они, оказываются, могут быть. Невольно и совершенно неожиданно я стала свидетельницей вот какого любопытного диалога между двумя милейшими особами:
- Ты уже знаешь последние новости? - судя по тону и громкости голоса, эти кумушки особо не шифровались, хотя скорее всего лишь потому, что не рассчитывали на третью очень лишнюю пару ушей, - Помнишь, Норрис и Кертис чуть ли не о своей помолвке объявляли? Так вот, судя по всему, отменяется она! Прошла любовь.. .. И какая-то ересь про помидоры, которую к моему счастью "зажевало" в шуршании и бульканье струек воды из крана. От изумления вторая сплетница по-моему, даже ахнула, воскликнув, - Да ладно! Почему, не слышала?, а я по-моему, чуть не прыснула со смеху. Ой, как я кстати сюда заглянула! Мне прямо самой стало интересно послушать, чего еще там интересного обо мне говорят. Иногда так приятно находиться в центре внимания, особенно когда подслушиваешь за дверью кабинки, прильнув к ней щекой. Я замерла и прижала ладонь к губам. - Конечно! Говорят, что у Габи просто кто-то на стороне появился.. тут она задумалась, - или у Кертис.. Вторая лишь фыркнула: - Скорее у него, чем у нее. И кстати сказать, я бы его поняла. Странно все-таки встречаться с человеком, который спокойно полосует трупы. Брр! А вот сейчас обидно было. Вот вам мое презрительное "фи", какой плоский подход! Однако, слава богу, то ли благодаря приличному количеству поглощенного за вечер пунша, то ли благодаря общей царящей в этом здании праздничной атмосфере, у меня было совсем не то настроение, чтобы эти замечания каким-либо боком могли зацепить, обидеть или же рассердить. Наоборот вся эта ситуация выглядела в моих глазах настолько комично, насколько обычно выглядят эпизоды "Теории Большого Взрыва" или "Как я встретил вашу маму". Леген-.. Легендарно! В общем и целом, я, конечно, могла бы тактично промолчать, по-царски великодушно позволить этим мутным разговорчикам расползтись тараканами дальше этой комнаты, тихонечко отсидеться за дверью, а потом вдоволь и от души посмеяться над этим отборным бредом вместе с Лайми за бутылочкой пива, но мне вдруг остро захотелось подкормить этих пираньевидных сплетниц свеженькой порцией пищи для обсуждений - проглотят с потрохами и не подавятся. Только для начала нужно было успокоиться и взять себя в руки. Хотела бы я посмотреть на лица этих двух, узнай бы они, что мы все это время просто водим их за их любопытные носы, которые они с упоением суют в каждую замочную скважину. Резко выдыхаю весь воздух из легких, взмахиваю волосами, важно поджимаю губы в строгую тонкую ниточку и со слишком деловитым видом великосветской дамочки, выхожу наконец к умывальникам. Итак, картина маслом - явление слушателя народу. Просто представьте, как в этот эпический момент все голоса одним разом затихают: не считая жужжания электрической сушки для рук, в уборной нелепо повисает торжественная и напряженная тишина. Только бы не спалиться. Как ни в чем не бывало невозмутимо спаласкиваю руки и перевожу безразличный взгляд на девушек, которые все это время слегка пристыженно переглядываются:
- Так, для справки - у нас свободные отношения. До свадьбы мы можем делать, что захотим. И с кем захотим, - добавляю я, пожав плечами. Чувствую, как внутри меня нагнетается и закипает трудно сдерживаемый смешок, который все-таки вырывается наружу, когда я выхожу из дамской комнаты. Неужели мы действительно дали столько веских поводов распускать в про нас такие забавные слухи? Нахожу Норриса, беседующего с Фредериком Грантом - молодым сотрудником Департамента и его хорошенькой спутницей (парень не промах, далеко пойдет). А Норриса вот не на минуту нельзя оставить, опять какие-то новости, которые узнаю, когда подхожу к этой компании. Опять про нас? Мы просто сплетня номер один. Округляю глаза якобы от удивления:
- Пылких? Нуу, это громко сказано, - шуточно протягиваю я, смотря на Гранта и девушку рядом с ним, - я бы сказала, тихие и мирные.. зато стабильные. Этого подкола с намеками Норрис мне не забудет. А вот собеседники вряд ли поймут нашего смеха. - Ты нас познакомишь, или как? - возмущенно спрашиваю я, и бросаю заинтересованные взгляды на незнакомку, когда выслушиваю весьма красочное ее представление. Брови медленно ползут вверх - ах так вот, как выглядят "совершенно несносные латиноамериканки"! А мне она показалась довольно милой девушкой, а не таким разрушающим ураганом Брауна, как ее описывал когда-то Норрис, наплел сказку, тоже мне, Ганс Христиан Андерсон. Когда все правила приличия были соблюдены, Норриса накрыло веселье. Шустро утащив Робин на танец, он оставил меня с Грантом, а я, знаете ли, была совершенно даже не против.
- Надеюсь, из меня получится достойная замена Робин, хотя бы ненадолго, - очаровательно улыбаясь воркую я, а сама думаю, что ни за что не стала бы в трезвом состоянии в открытую кокетничать с мужчиной настолько младше меня. Но сегодня же такой торжественный день, можно себе позволить немного развлечься. Однако посреди танца и завязавшейся приятной беседы, не кстати вклинивается Норрис и портит мне всю малину. Я улыбнулась, не в силах противится его смеху и выдержав его настроение, отмахнулась:
- Шшш, Норрис! Не спугни. И не мешай мне наслаждаться последней свободой перед свадьбой! - когда-нибудь мы с этими шуточками доиграемся. Но весело же! И по-моему, совершенно безобидно.

Who would want to play a fool
And then find out that it's true? [q.]

Складывается такое ощущение, что перед тем, как отправить парочку практикантов в наш отдел, у них в университете приемная комиссия специально проводила кастинг, на котором выбирали самые пустые головы от курса. Ну серьезно, может среди обязательных дисциплин там был конкурс на лучшее звонкое эхо - чем быстрее в одно ухо влетает, из другого вылетает, тем паче, а если при этом еще и слышится свист, тогда совсем высший пилотаж, сразу первое место и доска почета?! Просто я все никак не могла понять, в какой капусте таких "самородков" только откапывают? Ни "бэ", ни "мэ", ни "кукареку". Ни одной умной мысли, только сквозняк внутри. Мне становится дурно и страшно за будущее нашей медицины, если ее лицом в скором времени будут такие же недалекие мордашки с глазами размером с монету. Сдерживаюсь от того, чтобы не накрыть глаза ладонью, когда от одного из глупеньких птенчиков прозвучало такое же глупенькое предположение "тире" обвинение. Что, простите? Да, а что, если я Джек Потрошитель в зеленом халате, и что дальше? Может быть всаживать скальпели в людей - это мое хобби, имею право на личную жизнь?! Пф. В общем, это был полный провал. Если Дана все еще всерьез надеялась хоть как-то спасти безвыходное положение, то я готова была официально поставить ее в один ряд с титулованной принцессой Дианой и многострадальной Матерью Терезой, а сама умывала руки. Тем временем Арти (надо признать) не без особого злорадного удовольствия загрузила студентов довольно непростой работой. Им предстояло не только установить диагноз погибшего лишь по скудным данным в документах и внешнему виду, но и, призвав на помощь высшие силы все свои знания, логику и природную смекалку, предположить и сформулировать возможную причину смерти. Проще говоря, это была откровенная свежеиспеченная подстава по фирменному рецепту от Даны МакКарти. С одной стороны, тела наших так называемых "пациентов" - это все равно что черный ящик для самолета, потерпевшего крушение, в них кроются все ответы, остается только правильно их расшифровать. По телу можно распознать не только причину смерти непосредственно, но и чем примерно занимался человек перед смертью, чем позавтракал и выбрался ли на утреннюю пробежку. Но с другой стороны, чтобы справиться, нужно как минимум внимательно смотреть и видеть, а не тупо пялиться, хлопая глазками и растерянно почесывая затылки, чем собственно наши подопечные в данный момент и занимались. Да уж, как надо постараться, чтобы разбудить в Дане желание мстить. Хмыкнув почти незаметной, удовлетворенной кривой улыбочкой, устало плюхаюсь в кресло, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку, откручиваю крышечку от маленькой бутылки воды без газа:
- Если у нас получится вытащить из них хотя бы одну здравую мысль, считай это чудом, - фыркнула я, делая жадный глоток. Научить их уму разуму все равно что с деревом болтовню о погоде разводить - пустая трата драгоценного времени и никаких результатов. Так ведь ладно, если бы они просто расстраивали нас своим жалким видом изо дня в день и протирали стены в отделе судебной медицинской экспертизы, так они еще оказывается совсем не умеют держать свои подленькие язычки за зубами. Ох, я бы сказала, что именно в мои студенческие годы делали с такими "стукачами", и клянусь, я бы с превеликим удовольствием это повторила, но им такое воспитание как мертвому припарка - опять пойдут и нажалуются всем, кому попало, нытики. Слюни распускать они лучше всего умеют. А, нет, еще морозить глупости и молоть чепуху. А нам потом из-за их бедненькой расшатанной психики выслушивай совершенно беспочвенные выговоры. Мы же не виноваты, что детки замахнулись на слишком крупную рыбку, которая оказалась им не по зубам. Рр, ну ничего, они у нас еще попляшут, получат по самое первое число, эту суровую практику они запомнят на всю оставшуюся жизнь. После "жаркого свидания на ковре" с начальством я твердо решила, что выжму из этих белоручек все соки, а попутно кое-чему научу, пусть и по своей своеобразной и довольно экстравагантной методике.
- Желторотики.. - усмехнулась я, скорчив на лице гримасу, - дятлы, не меньше. Угу, знаешь, есть тут у меня одна идея... - задумчиво протянула я, закусывая нижнюю губу. Но приоткрывать завесу тайны даже для Даны сейчас я собиралась в самую последнюю очередь, а потому лишь демонстративно зевнула и взглянула на наручные часы, - Оу, коллега, да мы с вами уже перетрудились! Рабочий день действительно закончился, но отпускать болтливых птенчиков я не торопилась: - Запишите все свои предположения на листочках и положите на мой стол. Ключ от кабинета оставьте у охранника. До завтра! - Чао, лузеры. Нет, мы совсем не перегибаем палку, меньше будут языком трепать направо и налево. Тем более они еще не знают, что их ждет вместе с завтрашним днем..

Сижу на краю койки посреди больничной палаты, ряженная в больничную пижаму, невозмутимо болтаю ножками, то и дело поглядывая на настенные часы. Постучав ладонями по лбу, вдруг вспоминаю, что не удосужилась попросить этого недоумка Паркера человеческим языком объяснить о моей затее Дане. Но он, конечно же, перевернет все с хромых ног на больную голову, подтверждением чему в палату влетает напуганная Дана с огромными круглыми глазами:
- Со мной все хорошо, хоть прямо сейчас в космос. Это все всего-навсего маленький спектакль, - торопливо поясняю я и обвожу руками больничное помещение, жестами указывая на себя и свою пижаму, - Но если даже ты поверила, то "желторотики" точно поведутся. Дана конечно покрутит пальцем у виска, скажет, что с такими вещами не шутят, обругает и назовет меня ненормальной, но.. - Им нужна встряска, стимул. Может хоть в экстренной ситуации их мозги начнут работать. Если они у них конечно есть, - добавляю я бодро. - Я скажу, что у меня такие же симптомы, что были у Джейка Хорнсби, а еще разыграю душещипательный спектакль со слезами и пафосными сценами, - пусть подумают. Возможно, это жестоко, но мы уже начали играть не по правилам, а на войне все средства хороши. - Ну же, - осторожно произношу я, хитро сощурив глаза, подыграешь мне? Она просто не может отказаться от такой соблазнительной возможности поглумиться над теми, кто подставил нас.

Кто уязвим, тот и смертен [q.]
appearance.
    Все утро меня колотит мелкая дрожь, которую я пытаюсь потопить в бесконечной работе. Сумасшедшее утро, оно ознаменовалось очередным убийством. Вернее, широким жестом от уже хорошо известного всем "народного злодея", синьора Хуареса. Только мне удалось немного оклиматься от пережитого, стоило только отойти от успокоительных средств, как сам дьявол вновь напомнил о себе. Этот человек не оставит нас в покое и доберется своими длинными и липкими щупальцами до каждого, кто упек его за решетку. У него слишком послушная и верная стая псов, чтобы так просто уйти в тень тюремного угла и позволить своему громкому имени потухнуть в потоке других, менее сильных. Все утро колдую над поступившим телом, изучая оставленное прямо на нем кровавое послание. Нужно быть не людьми, а как минимум вышедшими из под станка машинами, чтобы вытворять такие жестокие вещи. В лаборатории я осталась одна, соврав, что никаких особенных поручений в отдел не поступало и клятвенно заверив коллег, что смогу справиться с ними в одиночку. Не за чем втягивать сюда кого-либо еще. Само собой, от Даны как главы отдела ничего не скрыть, но я решила оттягивать время, насколько это возможно.
    Оборачиваюсь на грохот, издаваемый от распахнутой настежь двери и в удивлении изгибаю одну бровь. Разумеется, детектив Норрис занимал далеко не первую строчку в моем списке тех людей, которые могут заявляться к нам в отдел в такую редкую рань, однако его неожиданный визит был весьма кстати. Произошедшее сегодня утром слишком тесно было связано с ним и его ролью во всей этой темной истории. Грубо говоря, именно по его милости и с его легкой руки запустилась эта мясорубка, но я буду последним человеком, который поставит ему это в вину - ведь он просто выполнял свою работу и очень даже успешно. - И тебе доброе утро, Лайми, - усмехаюсь и, обойдя секционный стол, кладу папку с документами на полку к остальным рабочим бумагам и приподнимаю белую простыню, которой был все это время накрыт труп, демонстрируя Норрису все красоты обезображенного тела. - Ну, если в этом кабинете есть еще парни с надписями "Хуарес будет свободен" на груди, то нет, это не он. - Саркастично замечаю я, быстро пролистываю недавно пришедшие из городской больницы результаты экспертизы, бегло пробегаю по ним взглядом, - Его зовут Жозе Карлос и у него передоз героином. Но этот парень не был наркоманом, - поднимаю глаза на Лайми, делая небольшую паузу. На самом деле я уже вдоль и поперек изучила все имеющиеся у меня данные самостоятельно, не позволив Дане даже близко приближаться к бумагам по этому делу. С нее хватит седых волос, а я не допущу, чтобы кто-то еще измарался во всей этой грязи и тем самым подставил себя под дуло пистолета. - Смерть наступила быстро, и скорее всего он даже не почувствовал боли, когда написал вот это, - я сглотнула, кивнув в сторону мертвого тела. Признаться честно, за время своей работы я повидала много разных случаев, но такое на своем веку я видела в первый (и очень хочется надеяться, что в последний) раз. - Смертельная доза для обычного человека составляет около 0,05 - 0,075 грамм. В нем сейчас этой дряни напичкано больше раз в пять-шесть. В данном случае, можно сказать, что он ею буквально нафарширован. Вполне возможно, что прожженный наркоман со стажем отделался бы госпитализацией и оклемался бы под капельницей и наблюдением врачей.. Но этот.. - я снова взглянула на труп, - Его либо заставили, либо он просто тупой дрессированный фанатик этого сукиного сына Хуареса, - тяжело выдохнув, присаживаюсь на краю стола и устало потираю переносицу. Моя маленькая, но красноречивая лекция окончена. Не могу сдержаться от кипящей внутри меня злости, еще не остывшей после того ужасного черного дня. - Может быть сначала ему дали небольшую дозу, чтобы внушить ему весь этот пафосный бред.. А потом скормили еще, чтобы наверняка, - пожимаю плечами и закусываю нижнюю губу, - Лайми, они не остановятся. Эти люди страшнее, чем можно себе представить. Я застопорилась, так и не произнеся вслух самого главного. Я испугалась. От пробежавшего мороза по коже меня слегка передернуло и стало как-то не по себе. Кажется, мы столкнулись с целой опасной сектой. Обняв себя за плечи, спрашиваю:
    - Что будем делать? - странный вопрос, прозвучавший из уст обыкновенного медицинского эксперта. Обычно мы не влезаем в расследования, выполняя лишь свою часть работы и давая всем материалам дальнейший ход, однако это дело было особенным, оно касалось лично меня, моей жизни и безопасности близких мне людей. Отправлять все на самотек я не собиралась, но и полномочий брать контроль над ситуацией полностью в свои руки у меня не было, как, впрочем, и у Норриса, которого из-за травмы на неопределенное время отстранили от привычной службы. Как быть? Действовать "подпольно"?

What the games people play now? Every night and every day now?
...............................................................
Till they're covered up with flowers
In the back of a black limousine [q.]

Даже если сильно постараться, настолько нелепой смерти нельзя даже нарочно придумать. Человеку несколько месяцев назад поставили страшный диагноз, буквально приговорили его к неизбежной кончине. И он ведь наверняка уже успел свыкнуться с этим тяжелым недугом, возможно готовился уйти из этого бренного мира достойно, без суеты, наверняка не поленился приготовить проникновенную прощальную речь... И надо же! Угораздило подавиться рыбной косточкой в собственной квартирке. Нужно было еще умудриться споткнуться об своего кота, сбить локтем гору наставленной у раковины всякой посуды и рухнуть на пол в падении налетев на угол обеденного стола. Проще говоря, мужчина наделал столько шума, что поднял на уши всех соседей, перепугал их так, что они подумали, будто его там убивают жестоко и беспощадно.
Мы, конечно, обычно избегаем всяких шуточек на подобные щекотливые и серьезные темы, однако невозможно не согласиться, что все это больше похоже на какую-то жуткую второсортную комедию, нежели на реальную историю. Тем не менее, мы постарались настолько запутать наших студентов, что они еще долго будут почесывать затылки в беспомощных попытках разобраться в многочисленных данных и расставить все по своим местам.
Иными словами, более глупую смерть действительно придумать невозможно, а вот более замороченное задание очень даже пожалуйста - кушайте, уважаемые, не обляпайтесь. Только сегодня, только сейчас и только под куполом нашего импровизированного цирка смертельный номер от Джулии Кертис и без распиливания, нет ее прекрасной ассистентки Даны МакКарти специально для нерадивых студентов точно как по заказу. Ничего, зато в следующий раз будут умнее и хорошенько подумают, прежде чем сломя голову бежать в норку к начальству и поджав мокрые хвостики, трепать языком как помелом. Вот оно, торжество беспощадной женской мести.
Дана присела на край моей кровати и взяла меня за руку. В ее глазах я прочитала немой вопрос: "Что дальше?" Ее едва заметное пожатие моей руки стало для меня не просто жестом, а третьим звонком к началу представления. Если до этого момента я всего лишь натягивала до носа одеяло, подбирала под себя ноги, тихонько хлюпала носом, не обронив ни единого слова и состроив на лице полную немого страдания кислую физиономию, то сейчас пришло время для активных наступательных действий. Напустив на себя еще более убитый вид, начинаю жалостливо хныкать - ну прямо картина под названием "вдова была безутешна", шедевр - роняю лицо в ладони, но тут же поднимаю на напуганных и растерявшихся практикантов полные отчаяния и слез тоскливые глаза:
- Врачи сказали, что не смогут мне ничем помочь пока.. - между частыми всхлипами протягиваю я, - они сказали.. они сказали.. Ударяюсь в новый приступ театральных рыданий. М-да, актрисулька конечно из меня никудышная, думаю, меня бы даже в самый задрыпанный театр не взяли, даже на роль дерева, но таким неприхотливым и неискушенным зрителям вроде наших студентов-медиков, видимо, и ботинок вместо пирога подсунь, они проглотят и не заметят разницы. - Пока я.. Диагноз будет ясен только после вскрытия, - якобы немного успокоившись, жалобно блею я, но тут же мужественно добавляю, - Я уже дала согласие. Плюс в карму. Бросаю быстрый взгляд на Дану и с трудом сдерживаю смешок: наша зануда уже вовсю вжилась в роль и с великой скорбью по всем на свете беднякам, сиротам и одиноким женщинам, поглаживала меня рукой по плечу. - Одна надежда на вас.. Если бы мы знали диагноз.. Вдруг у меня еще есть шанс?.. Вы же выяснили, что было с Хорнсби? - но получив отрицательный ответ, вновь пускаюсь в слезы, прячу лицо на плече у Даны, сжимаю в кулаки ее кофточку и трясу ее за локоть, вздрагивая от непрекращающихся горьких рыданий. Одна половина меня настойчиво требует остановиться и прекратить весь этот дешевенький спектакль одного актера, но вторая половина мстительно просит хлеба и зрелищ. Вдруг резко выпрямляюсь, будто вспомнила что-то очень серьезное и важное и, вылупив "успевшие моментально просохнуть от слез" глаза на МакКарти, задумчиво медленно проговариваю:
- Времени мало. Боже мой, я же ничего не успею! Наверное нужно составить завещание, - пересаживаюсь поудобнее на кровати и прикасаюсь ладонью ко лбу, - Оставлю дом маме.. Больше драматизма, Кертис, больше драмы, больше страданий, боли. Черт, ну почему только вместо стенаний и плача наружу рвется предательское веселье? Эта душещипательная сцена ой как забавляет. Вспоминаю о всей печальности момента, а нижняя губа начинает тихонько дрожать: - Мамочка моя.. Она у меня одна останется! - в очередной раз изображаю реву-корову, уткнув покрасневший нос в плечо Даны. Пока практиканты не могут видеть мое лицо в волосах МакКарти, усмехаюсь вполне нормальным ровным шепотом: - А ты чего ревешь? Я не перестаралась? Отстраняюсь от Даны и трогательно вытираю слезы тыльной стороной ладони. Когда Арти выпроваживает студентов, выкрикиваю их исчезающим в коридоре понуро сгорбившимся спинам пафосную фразу вроде "За меня не переживайте, я обязательно справлюсь, обещаю!", а когда за ними закрывается дверь, перевожу на Дану обреченный взгляд и тоскливо вздыхаю:
- М-да.. придется нам заказывать венок. А на ленточке написать: "Будущее медицины. Помним. Любим. Скорбим." Пора признавать, что наши практиканты безнадежны. Завтра же расскажем им всю правду, чтобы бедняжки больше не мучились, а потом под зорким присмотром руководства все-таки подпишем им все положенные документы о положительном прохождении практики, чтобы самим не лишиться работы.
И кто бы мог даже подумать, что почти невинное вранье в воспитательных целях обернется почти абсолютной страшной реальностью. Не зря бытует среди нас дурная примета шутить о таком...

Присев на ручку кресла в своем кабинете я напряженно смотрела повтор утреннего сообщения о катастрофе в аэропорту и пыталась дозвониться Дане. По всей видимости, новогодние каникулы явно отменяются и нас ждет большая работа в чрезвычайно экстренном режиме. МакКарти не брала трубку вот уже в четвертый раз. И где это носит главу отдела, когда в городе творятся такие жуткие вещи?! Может она уже успела куда-нибудь смыться? Так или иначе, это ее не спасет.
Вдруг мой телефон разразился громким звонком, как раз тогда, когда я собралась в пятый раз набирать выученный наизусть номер телефона. Поднимаю трубку, а на том конце слышу отдаленные всхлипы, какой-то посторонний шум и наконец узнаю голос мистера МакКарти и, одолеваемая каким-то нехорошим предчувствием, вскакиваю со своего места. Отец Даны не будет просто так звонить, чтобы поинтересоваться, как у меня дела и как я провожу свои законные выходные. Словом, отец Даны никогда мне не звонил. Мои опасения в ту же минуту сбылись.
Все еще прижимая мобильный к уху, но ошарашенная произнесенной им новостью, медленно и безвольно прислоняюсь спиной к стене. Как? Как такое могло произойти? Это ведь.. Дана была в аэропорту в тот самый момент. Боже..
В двери появляется взмыленная физиономия сержанта:
- Нужно ехать в аэропорт. Но обеспокоенный тем, что я подняла на него стеклянный взгляд, смотрела не на него, а будто бы сквозь него, словно вообще в этот момент находилась где-то не здесь, он прошел в кабинет и уставился на меня, как на внезапно выжившую из ума. Я кивнула, выдавив лишь:
- Да, хорошо, поняла, мистер МакКарти, - отключилась, прикрыла рот рукой и вновь опустилась на подлокотник своего кресла. Сказать, что я была в шоке, ничего не сказать. Задумываюсь, опуская глаза в пол и провожу дрожащей рукой по волосам, откидывая назад упавшие на лицо пряди.
- Так.. Сможешь взять кое-какие вещи для Даны из ее дома? - вдруг спрашиваю я, в конец растерявшегося сержанта.
- Какие? Видимо, он уже не ожидал, что я заговорю с ним в ближайшее время и набирал стакан холодной воды из кулера. Ясно было по моему виду, что произошло что-то из ряда выходящее, но он не решался узнать, что именно.
- Необходимые! - огрызнулась я, выравнивая дыхание и прикладывая прохладную ладонь ко лбу, который, кажется, просто пылал от переизбытка волнения. Мои нервы были натянуты до предела, мне нужно было как-то действовать, ведь я пообещала родителям Даны, но шок сковал мои движения и превратил в кашу мой мозг.
- Нашли тут курьера.. - недовольно пробубнил себе под нос Фредди, насупившись, - я что, мальчик на побегушках что-ли какой-то..
- Ты еще здесь?! Пулей дуй к Дане домой, а потом сразу в больницу! - я никогда раньше не наглела до такой степени, чтобы раздавать указания, тем более что по сути не имела на это права. Хотя это были всего лишь просьбы, просто высказанные в слегка резкой форме. Мне нужно было собрать себя в кучу.
- Обалдеть.. мне объяснят вообще, что происходит?!

Мне бы кто объяснил.. Вот уже пару часов меряю узкий больничный коридор нервными шагами. Мистер МакКарти обещал, что они постараются приехать как можно скорее, но раз аэропорт Сакраменто закрыл все свои рейсы, их путь обратно несколько затягивается, поэтому при всем желании они смогут оказаться здесь не раньше завтрашнего утра. Мое волнение не давало мне ни на минуту остановиться или присесть. Знаете, бывает такое взвинченное состояние, когда не можешь найти покоя. В эти часы шла операция, потом Дана должна отойти от наркоза.. Все будет хорошо. Никто лучше меня не знает Арти, я еще не была в курсе насчет ее травм, однако я была уверена, что какими бы они ни были, Дана выкарабкается.
Утомленная всеми свалившимися на наши головы потрясениями, я все-таки неожиданно для себя отключилась, сжавшись в комочек прямо в больничном кресле. Сон был чуткий, беспокойный, с меня сползла моя куртка и я еще сильнее съежилась от прохлады и свежего, но неприятного запаха, смеси обезболивающих, ваты, медицинского спирта и вещества, которым санитарки обычно обрабатывают больничные полы. Где-то вдалеке зазвонил дежурный телефон, а я почувствовала, как кто-то слегка тронул меня за плечо. Открыв глаза, я тут же ощутила противную резь от яркого дневного света и света белых ламп, но кроме всего прочего еще и ноющую головную боль и ломку рук и ног от ужасно проведенной ночи. Отойдя от прыгающих в глазах "зайчиков" и бликов, мне удалось рассмотреть лицо, которое я тут же вспомнила - это был лечащий врач Даны. Выпрямившись в кресле и вскочив, как подорванная со своего нагретого за ночь места, торопливо поднимаю свою куртку и поправляю съехавший с плеч белый халат.
- Она уже отошла от наркоза, - прочитав немой вопрос в моих глазах, ответил доктор. Опыта общения с такой вот нервной "командой поддержки" своих пациентов у этого человека очевидно было предостаточно. Он спокойно, но устало улыбнулся:
- Поводов для волнений нет, операция прошла успешно. Пару сломанных ребер и легкое сотрясение - чудо, но можно сказать, что она отделалась "легким испугом". Облегченно выдохнув (а я и не заметила, как все это время задерживала дыхание), я поблагодарила доктора и спросила разрешения навестить Дану. Уже через пару минут я стояла на пороге ее палаты и испытывала стойкое ощущение дежа вю. Улыбнувшись, подхожу к кровати и присаживаюсь на стул рядом, придвинувшись таким образом, чтобы быть почти на одном уровне с Арти.
- Меня предупредили твои родители - они скоро будут здесь, - начинаю я тихим голосом и усмехаюсь, - Ты здорово всех нас перепугала. Мда, я тут чуть с ума не сошла, представляя себе все новые и новые картинки произошедшего во всех красках. - Слишком часто что-то ты оказываешься на больничной койке.. Может хватит уже, а? - И сердито и шутливо заявляю я, скрестив руки на груди. Еще один такой случай и меня кондратий хватит, ну серьезно.

I'm here for you, just like you were the for me [q.]
Я так и знала, так и знала, что Ник заведет ту песню, слова которой мне были прекрасно известны. Это понятно, он не перестанет беспокоиться обо мне, но сейчас я целиком и полностью осознавала свою правоту, а не его. С обреченным вздохом закатываю глаза к потолку:
- Понимаю, это не безопасно.. Но.. я уже видела Джо.. в своем втором обличии.. и я видела.. потрошителя - неосознанно указываю рукой на Монро, пожимая плечами и пряча руки в карманах пальто, - и.. тем более ищейку! Джо меня больше не пугает. Прости, Монро, - спохватившись, кротко улыбаюсь я нашему общему другу, надеясь, что он поймет, что именно я имела ввиду и может быть даже примет это за комплимент. - Но Алиша моя лучшая подруга и я не могла сидеть сложа руки. Ты бы на моем месте поступил точно также! Разве нет?! - Поднимаю голос, совершенно того не желая. Ну вот, едва увидевшись, мы снова устраиваем сцены. - Поэтому я и пришла к Розали, как только узнала обо всем, - признаюсь я и осекаюсь, закусив губу. И действительно, почему я сразу не позвонила Нику? Вероятно, посчитала, что ему сейчас не до этого.. или просто побоялась навлечь на себя целый шквал причитаний и опасений, который обрушился на меня сейчас. Не знаю. Может быть, как бы неприятно и неловко это было признавать, но способности Ника сейчас очень даже пригодились бы. Выдыхаю, прислонившись спиной о магазинную витрину и взмахнув головой, убираю от лица пальцами выбившуюся прядь волос. Слегка хмурюсь, когда Ник чуть ли не взахлеб рассказывает мне о каком-то случае с Львиногривом.. с трудом соображая, о чем он вообще говорит. Так, стоп-стоп, слишком много имен и названий, кажется, в голове заваривается еще более густая каша. Мотнув головой, я сделала неопределенный жест руками с просьбой сбавить обороты и как-то подробнее ввести меня в курс дела. - Подожди, все верно, Козлорог.. - во всем этом потоке странной информации мне удается выудить знакомое слово, именно о таком существе и говорила Алиша. Слава Богу, мне не доводилось видеть их истинное лицо, но судя по названию, приятного там довольно мало. Поджимаю губы в тонкую ниточку, наклоняю голову на бок и, сузив глаза, пытаюсь припомнить все детали, все мелочи, о которых моя лучшая подруга буквально вчера рассказала мне, все до единого слова:
- Да, она говорила, что видела, как он схлынул.. - задумчиво протягиваю я, устремив мутный взгляд куда-то в пустоту полок с разноцветными стеклянными пузырьками и бумажными пакетиками. - Случайно заметила, когда он разговаривал с прокурором. Поднимаю глаза на Ника, вновь о чем-то задумавшись. - Она тоже называла его Козлорогом. Он опасен? - На всякий случай интересуюсь я. Алиша успокаивала меня, что эти существа не настолько агрессивны и озлоблены, чтобы быть способными причинять физический вред, но ведь Алиша могла мне и соврать. В последнее время что-то часто многие мне многого не договаривают..

Следующие несколько долгих часов я, Ник, Розали и Монро были заняты лишь активными поисками необходимых ингредиентов, потому как вначале мы выяснили имя этого самого адвоката - Мейсон Гудвин, затем адрес, номер страховки, сколько раз он привлекался за неправильную парковку и все остальные сведения, которые только можно откопать в потемках полицейских баз данных. Также благодаря Хенку (мне ужасно стыдно, что пришлось втянуть в это дело такое количество людей) мы узнали, что каждый четверг он бывает в ночных клубах, каждый понедельник в кофейне Stumptown Coffee Roasters, а каждый день начинает в центральном городском парке утренней пробежкой. Кроме всего прочего Розали вкратце объяснила мне, что с помощью определенного раствора можно нейтрализовать особую железу, находящуюся под мозжечком в черепе этого пока еще удачливого адвоката, отвечающую за выработку чертовых феромонов. К счастью, мое медицинское образование помогло мне вникнуть в суть всех этих чрезвычайно странных вещей. Но одного я понять не могла:
- Допустим мы найдем все ингредиенты, смешаем их и все такое, - произнесла я, на носочках стоя на стуле, пытаясь дотянуться до дальних углов стеллажа с разнообразными жидкостями, увлеченно перебирая бутылек за бутыльком, - но как мы скормим это Козлорогу? Сохраняя на лице недоумевающе-заинтересованное выражение, обернулась я, чуть было не соскользнув со стула на котором стояла, и не выронив пузырек, который все это время вертела в руках, силясь расшифровать какие-то неведомые письмена на этикетке. Монро слегка замялся, подбирая более деликатные слова: - Для усиления своего дара убеждения они.. ну знаешь ли, как бы это мягче выразиться.. Я с любопытством наклонила голову, но Розали не стала оттягивать момент и перебила своего мужа, просто заявив: - Поедают лягушек. Она пожала плечами, практически не отрывая взгляда от своих записей. А меня чуть от удивления не передернуло.
- Поедают что? - скривившись от отвращения, я мотнула головой, - Гадость какая. Вероятно, когда Ник пересказывал мне историю о Козлороге он эту малоприятную деталь опустил, потому что пропустить такое мимо ушей или забыть я просто не могла. Но подождите, даже если они и поедают лягушек, а мы каким-то чудом одну из таких лягушек отравим, то как мы скормим ее Козлорогу? Знаете ли, все эти подробности ничего не упрощают. Но дальше было только хуже:
- Эм.. Помните про один проблемный ингредиент? - я перевожу вопросительный взгляд с Ника на Монро, с Монро на Розали, затем в обратном порядке. - Пот Козлорога? И почему меня это все больше не удивляет?! Просто невозможно упустить момент для мрачной иронии:
- Оу, да это становится все приятнее и приятнее.. Я усмехнулась и нахмурилась. - И как мы будем действовать дальше? Сложив руки на груди, поинтересовалась я и продолжила, слегка смешавшись, - Я имею ввиду, как достанем "проблемный ингредиент"? Фу, это же просто мерзость какая-то. Иногда я жалею, что нельзя просто так прижать этого урода где-нибудь в темном переулке и не начистить его сверхъестественную физиономию весьма естественным способом. Розали подняла на меня такой взгляд, что я даже отшатнулась, настороженная авантюрным блеском в ее глазах. Она щелкнула пальцами и указала на меня:
- Ты как раз сможешь помочь. Козлороги как известно питают слабость к симпатичным женщинам, так что понравиться ему для тебя не составит особого труда.. Каждый мускул моего тела напрягся, я переступила с ноги на ногу и скептически скрестила руки на груди:
- Сомнительный комплимент.. Но к чему ты клонишь?
- Каждое утро он бегает в парке, так? Почему бы тебе не познакомиться с ним? По правде говоря, я уже догадывалась, какой именно план медленно но верно созревал в голове у Розали. Но что касается меня, то я все еще колебалась, смогу ли я принять такие условия игры..

Janice Stout // Дженис Стаут

And all the people say
You can't wake up, this is not a dream
You're part of a machine, you are not a human being
With your face all made up, living on a screen
Low on self esteem, so you run on gasoline

I think there's a fault in my code
These voices won't leave me alone
Well my heart is gold and my hands are cold

Бытует мнение, что все семьи счастливы одинаково, но каждая семья несчастлива по своему. Мне кажется, это филигранная вещица, в которой даже самая крошечная деталь необходима чрезвычайно, имеет буквально архиважное значение. Вынешь один гвоздик, открутишь маленький винтик и затейливая система моментально даст сбой, накроется, поляжет смертью храбрых и так сгущать краски можно до бесконечности. Что касается нашей семьи, то хитроумное устройство было обречено на поломку с самого начала, грубо говоря, назовем это фабричным браком от производителя. Если уж задаваться вопросом, откуда все тянется, что появилось первым, курица или яйцо и так далее и тому подобное, я вспоминаю, что рыба гниет с головы, а у истоков моей личной истории есть конкретное определение. Вот ты ходишь пешком под стол и счастлив лишь потому, что старший брат, вместо того, чтобы дразнить и обижать, делится вкусной конфетой. Но незаметно подходит момент истины, когда ты взрослеешь на свою беду и вдруг понимаешь, что твоя некогда любимая, дражайшая, идеальная с какой стороны ни взгляни семья - фикция. Нет, прежде всего семья - это целая отдельная страна, своя галактика с мириадами сложных созвездий, со своими законами, религией, политическими убеждениями. В нашей господствует тоталитарный режим, где всю ответственность на посту идейного вождя и вдохновителя взвалил на себя наш отец. Я всегда считала, что таким и должен быть настоящий глава семейства. Папа рожден, чтобы вести неразумную толпу за собой, руководить, раздавать распоряжения налево и направо и все контролировать круглыми сутками напролет. В его лице само воплощение торжества разума над чувствами, он обстоятельный, рачительный человек с врожденной деловой хваткой и острыми зубищами, что если клацнет, то пол головы под основание отхватит. Отец дипломатичен в переговорной, в свое время на собственных ошибках и граблях познав всю суть ведения бизнеса, наглотавшись пыли и соли он все-таки позабыл, что в воспитании детей его рациональность точно выйдет боком. Мы с Диланом его практически не видели, он постоянно мотался по командировкам как загнанная ломовая лошадь, трудился не покладая рук, чтобы обеспечить супруге и подрастающим наследникам безбедное существование, а прожить спокойно можно и без папочкиного поцелуя перед сном. Зато непростая роль первой леди нашей маме также вполне пришлась по лицу, размерчику и вкусу. В ней сочетаются диаметрально противоположные качества, необходимые, чтобы уживаться с отцом под одной крышей, сбалансировать его крутой нрав, воспитывать его детей и беречь домашний очаг. Она хлопотала по дому, создавала уют, холила нас и лелеяла, души во мне не чаяла, сюсюкала, пылинки сдувала и носилась со мной как с сахарной - растила в облюбованной и обогретой теплице, пока папа строго настрого запрещал строить вокруг нас лощеное гнездышко, баловать нас, позволять вить из себя веревки и потакать любым прихотям. Благодаря этой самой суровой непреклонности отца, из меня удалось выбить всю спесь и блажь еще в зародыше, из-за переизбытка которых обычно вырастают изнеженные и бесхребетные зазнайки. До сих пор терпеть не могу надутых павианов. Однако несмотря на очевидную необъективность и слабость к дочке, маме каким-то чудом удалось привить мне некий "маст-хэв" для людей вроде нас, к стартовому пакету прилагаются хорошие манеры и чувство такта. Я научилась держать спинку ровно, не болтать с набитым ртом, вытягиваться по стойке смирно всякий раз, как папа приходил домой после трудного рабочего дня и считала это абсолютно нормальным. Да, я родилась в приличной семье со средним достатком, которая вполне в состоянии содержать себя, при этом не с хлеба на воду перебиваться, а жить с некоторым размахом и лоском. Но одновременно я родилась в семье, где не принято сорить деньгами направо и налево, и я определенно не из тех ромовых девиц, которые с детства убеждены, что они - Солнце, что все непременно должно вращаться вокруг них и целовать песок, по которому они ходили. Конечно, я не подарок на Рождество, но внешне легко сойду за милое, безобидное и непорочное создание. В один конкретный момент я буду довольно добродушной и дружелюбной, но одна незначительная деталь может выбить меня из равновесия, повлиять на настроение, и вот уже я покажусь вам грубой и даже злой, поэтому людям вроде меня столько же легко напустить вокруг ореол очаровательного обаяния, сколько и омрачить приятное о себе впечатление. Словом, младшая Стаут не из робкого десятка, внутри у нее - гвозди с битым стеклом, скрытые под изящную скорлупу. Мое жизненное кредо, как правило, всегда короткое и лаконичное, но, к сожалению, переменчивое - можно списать это на юный возраст. Я все еще нежно и преданно верна внутреннему ребенку, чтобы окончательно самоопределиться. Подозреваю, папа уже давно уловил во мне бунтарский дух свободолюбивой Франции, и фигурально первым услышал начальные аккорды "почти Марсельезы", которая прогремела в стенах нашего дома, едва мне стукнуло пятнадцать лет. Теперь я стараюсь с большим уважением относится к стараниями родственников, но под аккомпанемент пубертатного периода, распустившегося бурным пышным цветом, я мечтала, чтобы с моим мнением также считались. Однако в этой семье оно ценилось на уровне электрического чайника или инфузории туфельки. Всякий раз, когда отец пытался надавить, я вставала в позу. Мне хотелось выступать в группе поддержки, папа называл это бестолковой тратой времени. Куда идти потом, когда спортивная форма болельщицы износится или станет мала? Когда слезу с шеи родителей, пойду побираться на паперти, просить милостыню, горбатиться за несчастные гроши? Разочарование во мне резко контрастировало с нескрываемой радостью родственников за старшего брата. Дилан Стаут - настоящая гордость семьи, его вечно ставили в живой пример для подражания, а меня разрывало от злости и горькой обиды на несправедливость этой жизни. Нет, может я конечно звезд с неба не хватаю и не семи пядей во лбу, но почему беспозвоночное бестолковое следование по проторенной дорожке ценится выше, чем право свободного выбора? Предположим, шел август 2007 года, провожая Дилана на учебу, я в тайне малодушно верила, что единственным светом в оконце для папы теперь останется младшенькая. Август 2012. С ревностью спускаю тщетные надежды в унитаз. Тогда они потеряли душку Джей-Джей, которую все вокруг знали и любили, она абсолютно отбилась от рук, что аукнулось для меня слишком серьезными последствиями. Если захотите поиграть на моих нервах, спросите, что произошло летом 2015 года. Скажу только, что помню незнакомых ребят из чужой школы. Они были старше и много пили в тот вечер. Мягко говоря, не люблю распространяться о своем туманном прошлом, о том, что почти целый год пролежала в психиатрической клинике, справляясь с депрессией как следствием стресса, а теперь постоянно нахожусь в страхе, что кто-нибудь из близких родственников случайно может растрепать правду, скажем, соседям. После того случая становлюсь опасливой и осторожной, когда дело доходит до близкого физического контакта с сильным полом. Нет, я не зануда и ханжа, но богатой биографией с интимной подоплекой похвастать не могу от слова совсем. Наверное, я никогда не буду в порядке настолько, чтобы рассказать о своих проблемах кому-нибудь откровенно во всех красках, элементарно не хватит смелости. В одиночку проще справляться, впиваясь ногтями в ладони. После того, как я пропала из поля зрения соседей, мое семейное гнездо моментально обросло таинственными слухами, поползли некрасивые сплетни. Родители держали эту историю в строжайшем секрете, но если бы она со всеми потрохами предстала в трагичном свете перед отцовскими деловыми партнерами, разразился бы нешуточный скандал, а если бы об этом пронюхали конкуренты, то папа мог бы сразу ровно складывать кости в ближайшей канаве. Разрешить недоброжелателям воспользоваться бонусным рычагом воздействия - непозволительная роскошь для отца. Эта история бросает на его безупречную репутацию слишком тяжелую тень, поэтому он приложил столько стараний и усилий, чтобы замять ее без шума и пыли (я ускоренно прошла годовую школьную программу, сдала выпускные экзамены и поступила в колледж за одно лето), сколько никогда в жизни не растрачивал на непутевую дочь.

<center><div class="inf">
<div class="inf1"><!-- ПОЛНОЕ ИМЯ НА РУСС. -->

Дженис Стаут</div>

<div class="inf2"><!-- ССЫЛКА НА КАРТИНКУ -->

<img src="http://funkyimg.com/i/2vM3B.gif" style="width: 120px; height: 120px; border-radius: 120px;"></div>

<div class="inf3"><!-- ВНЕШКА -->

Lili Reinhart

</div>

<div class="inf4"><!-- ВОЗРАСТ -->

20
</div>

<div class="inf5"><!-- ДАТА РОЖДЕНИЯ -->

21.06.1997</div>

<div class="inf6"><!-- МЕСТО РОЖДЕНИЯ -->

Чикаго, США</div>

<div class="inf7"><!-- ПРОФЕССИЯ -->

Студентка, официантка</div>

<div class="inf8"><!-- ОРИЕНТАЦИЯ-->

Гетеро</div>

<div class="inf9"><!-- СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ -->

Не замужем</div>

<div class="inf10"><!-- СОСЕДИ ДУМАЮТ -->

ТЕМНАЯ ЛОШАДКА</div>

<div class="inf11">
<div class="inf12"><!-- БИО И ХАРАКТЕР -->
Бытует мнение, что все семьи счастливы одинаково, но каждая семья несчастлива по своему. Мне кажется, это филигранная вещица, в которой даже самая крошечная деталь необходима чрезвычайно, имеет буквально архиважное значение. Вынешь один гвоздик, открутишь маленький винтик и затейливая система моментально даст сбой, накроется, поляжет смертью храбрых и так сгущать краски можно до бесконечности. Что касается нашей семьи, то хитроумное устройство было обречено на поломку с самого начала, грубо говоря, назовем это фабричным браком от производителя. Если уж задаваться вопросом, откуда все тянется, что появилось первым, курица или яйцо и так далее и тому подобное, я вспоминаю, что рыба гниет с головы, а у истоков моей личной истории есть конкретное определение. Вот ты ходишь пешком под стол и счастлив лишь потому, что старший брат, вместо того, чтобы дразнить и обижать, делится вкусной конфетой. Но незаметно подходит момент истины, когда ты взрослеешь на свою беду и вдруг понимаешь, что твоя некогда любимая, дражайшая, идеальная с какой стороны ни взгляни семья - фикция. Нет, прежде всего семья - это целая отдельная страна, своя галактика с мириадами сложных созвездий, со своими законами, религией, политическими убеждениями. В нашей господствует тоталитарный режим, где всю ответственность на посту идейного вождя и вдохновителя взвалил на себя наш отец. Я всегда считала, что таким и должен быть настоящий глава семейства. Папа рожден, чтобы вести неразумную толпу за собой, руководить, раздавать распоряжения налево и направо и все контролировать круглыми сутками напролет. В его лице само воплощение торжества разума над чувствами, он обстоятельный, рачительный человек с врожденной деловой хваткой и острыми зубищами, что если клацнет, то пол головы под основание отхватит. Отец дипломатичен в переговорной, в свое время на собственных ошибках и граблях познав всю суть ведения бизнеса, наглотавшись пыли и соли он все-таки позабыл, что в воспитании детей его рациональность точно выйдет боком. Мы с Диланом его практически не видели, он постоянно мотался по командировкам как загнанная ломовая лошадь, трудился не покладая рук, чтобы обеспечить супруге и подрастающим наследникам безбедное существование, а прожить спокойно можно и без папочкиного поцелуя перед сном. Зато непростая роль первой леди нашей маме также вполне пришлась по лицу, размерчику и вкусу. В ней сочетаются диаметрально противоположные качества, необходимые, чтобы уживаться с отцом под одной крышей, сбалансировать его крутой нрав, воспитывать его детей и беречь домашний очаг. Она хлопотала по дому, создавала уют, холила нас и лелеяла, души во мне не чаяла, сюсюкала, пылинки сдувала и носилась со мной как с сахарной - растила в облюбованной и обогретой теплице, пока папа строго настрого запрещал строить вокруг нас лощеное гнездышко, баловать нас, позволять вить из себя веревки и потакать любым прихотям. Благодаря этой самой суровой непреклонности отца, из меня удалось выбить всю спесь и блажь еще в зародыше, из-за переизбытка которых обычно вырастают изнеженные и бесхребетные зазнайки. До сих пор терпеть не могу надутых павианов. Однако несмотря на очевидную необъективность и слабость к дочке, маме каким-то чудом удалось привить мне некий "маст-хэв" для людей вроде нас, к стартовому пакету прилагаются хорошие манеры и чувство такта. Я научилась держать спинку ровно, не болтать с набитым ртом, вытягиваться по стойке смирно всякий раз, как папа приходил домой после трудного рабочего дня и считала это абсолютно нормальным. Да, я родилась в приличной семье со средним достатком, которая вполне в состоянии содержать себя, при этом не с хлеба на воду перебиваться, а жить с некоторым размахом и лоском. Но одновременно я родилась в семье, где не принято сорить деньгами направо и налево, и я определенно не из тех ромовых девиц, которые с детства убеждены, что они - Солнце, что все непременно должно вращаться вокруг них и целовать песок, по которому они ходили. Конечно, я не подарок на Рождество, но внешне легко сойду за милое, безобидное и непорочное создание. В один конкретный момент я буду довольно добродушной и дружелюбной, но одна незначительная деталь может выбить меня из равновесия, повлиять на настроение, и вот уже я покажусь вам грубой и даже злой, поэтому людям вроде меня столько же легко напустить вокруг ореол очаровательного обаяния, сколько и омрачить приятное о себе впечатление. Словом, младшая Стаут не из робкого десятка, внутри у нее - гвозди с битым стеклом, скрытые под изящную скорлупу. Мое жизненное кредо, как правило, всегда короткое и лаконичное, но, к сожалению, переменчивое - можно списать это на юный возраст. Я все еще нежно и преданно верна внутреннему ребенку, чтобы окончательно самоопределиться. Подозреваю, папа уже давно уловил во мне бунтарский дух свободолюбивой Франции, и фигурально первым услышал начальные аккорды "почти Марсельезы", которая прогремела в стенах нашего дома, едва мне стукнуло пятнадцать лет. Теперь я стараюсь с большим уважением относится к стараниями родственников, но под аккомпанемент пубертатного периода, распустившегося бурным пышным цветом, я мечтала, чтобы с моим мнением также считались. Однако в этой семье оно ценилось на уровне электрического чайника или инфузории туфельки. Всякий раз, когда отец пытался надавить, я вставала в позу. Мне хотелось выступать в группе поддержки, папа называл это бестолковой тратой времени. Куда идти потом, когда спортивная форма болельщицы износится или станет мала? Когда слезу с шеи родителей, пойду побираться на паперти, просить милостыню, горбатиться за несчастные гроши? Разочарование во мне резко контрастировало с нескрываемой радостью родственников за старшего брата. Дилан Стаут - настоящая гордость семьи, его вечно ставили в живой пример для подражания, а меня разрывало от злости и горькой обиды на несправедливость этой жизни. Нет, может я конечно звезд с неба не хватаю и не семи пядей во лбу, но почему беспозвоночное бестолковое следование по проторенной дорожке ценится выше, чем право свободного выбора? Предположим, шел август 2007 года, провожая Дилана на учебу, я в тайне малодушно верила, что единственным светом в оконце для папы теперь останется младшенькая. Август 2012. С ревностью спускаю тщетные надежды в унитаз. Тогда они потеряли душку Джей-Джей, которую все вокруг знали и любили, она абсолютно отбилась от рук, что аукнулось для меня слишком серьезными последствиями. Если захотите поиграть на моих нервах, спросите, что произошло летом 2015 года. Скажу только, что помню незнакомых ребят из чужой школы. Они были старше и много пили в тот вечер. Мягко говоря, не люблю распространяться о своем туманном прошлом, о том, что почти целый год пролежала в психиатрической клинике, справляясь с депрессией как следствием стресса, а теперь постоянно нахожусь в страхе, что кто-нибудь из близких родственников случайно может растрепать правду, скажем, соседям. После того случая становлюсь опасливой и осторожной, когда дело доходит до близкого физического контакта с сильным полом. Нет, я не зануда и ханжа, но богатой биографией с интимной подоплекой похвастать не могу от слова совсем. Наверное, я никогда не буду в порядке настолько, чтобы рассказать о своих проблемах кому-нибудь откровенно во всех красках, элементарно не хватит смелости. В одиночку проще справляться, впиваясь ногтями в ладони. После того, как я пропала из поля зрения соседей, мое семейное гнездо моментально обросло таинственными слухами, поползли некрасивые сплетни. Родители держали эту историю в строжайшем секрете, но если бы она со всеми потрохами предстала в трагичном свете перед отцовскими деловыми партнерами, разразился бы нешуточный скандал, а если бы об этом пронюхали конкуренты, то папа мог бы сразу ровно складывать кости в ближайшей канаве. Разрешить недоброжелателям воспользоваться бонусным рычагом воздействия - непозволительная роскошь для отца. Эта история бросает на его безупречную репутацию слишком тяжелую тень, поэтому он приложил столько стараний и усилий, чтобы замять ее без шума и пыли (я ускоренно прошла годовую школьную программу, сдала выпускные экзамены и поступила в колледж за одно лето), сколько никогда в жизни не растрачивал на непутевую дочь.</div>
<br><br><br></div>

</div></center>

[h5]KJ Apa[/h5]
[h4] [/h4]

[h5]ХОЧУ СКАЗАТЬ ТЕБЕ[/h5]
[h4]хочу рыжего на найс

не убедила? приходите, у меня еще много аргументов поспорим, кто из нас папочка. приходите ко мне, не ко мне, другом или врагом. приходите кем угодно, разберемся #барчиживи
[/h4]

t a k e   h i m   b y   t h e   h a n d   m a k e   h i m   u n d e r s t a n d
the world on you depends our life will never end
r i d e r s   o n   t h e   s t o r m

Что, черт возьми, такое "Стайлз"?
Каждую ночь я сплю в железнодорожном депо, где с низких черных потолков льется грязная вода, цветущая и заплесневелая. Здесь воздух спертый и в ноздри безжалостно бьет стойкий запах столетней сырости. И кровь в жилах холодит стук колес, когда прямо на тебя из тоннеля выглядывает пара ослепительных глаз, что принадлежат механическому ревущему чудовищу. И это не похоже на свет в конце длинного коридора, от этого внутренности выворачивают наизнанку, потрошат заживо - gut vivit. Испуская неистовый свист паровозного гудка оно несется точно на тебя, сотрясая собой землю под ногами. Я просыпаюсь, исходясь не своими будто криками. Никто не понимает, что рельсы те были изъедены земляными жучками и изуродованы коррозией, никто не хочет знать, что железнодорожной станции в Бикон Хиллс нет и отродясь не было. Никто не понимает меня.

Mischief.
А я готова отдать себя на растерзание, руку на отсечение, поклясться на чем угодно готова, что пустое место на общем фото, сделанном для выпускного альбома, должно быть занято. Волосы путаются на сильном ветру, мощными нечеловеческими порывами что-то бросает меня из стороны в сторону, а по ногам больно хлещут острые сухие растрепанные временем листья. Их носит по земле вперемешку с песком и хрустом перегоревшей электрической лампочки. В том есть скрытый тайный смысл, загадочно зашифрованное послание, предостережение. От этого сквозит мрачным и безумно отчаянным зовом о помощи - Mischief. Это как если бы в голове крутился простой мотив до боли знакомой песни, но ты не можешь вспомнить ни строчки. Это сводит с ума.

- Я знаю, он существует. Я помню, - твержу скорее сама себе, чем скептично настроенной стае. У Скотта в глазах не то сострадание, не то любопытство, не то настороженность, не то жалость. Нам всем грозит серьезная опасность, закономерно приходящая вместе с раскатами сверхъестественного грома. Мы боимся за собственные жизни, однако умереть в нашем мире - еще не самое страшное. Малия хмурит брови, наблюдая за тем, как посреди обыкновенной ветеринарной клиники вырастает настоящий морг, вместе с глубоким чаном, внутри которого колотый лед. - Погрузить Лидию в транс, потому что она банши и общается с духами, - слово в слово повторяет койот, то и дело издавая низкое утробное рычание, обнажая животные клыки, - кому еще эта затея кажется идиотской? - по-детски тянет руку в воздух, как на уроке математики после моих конспектов, но в ответ получает напряженное загробное молчание. Никому не хочется отправлять меня "на тот свет", но если это единственный способ вспомнить его, я готова рискнуть. Мы даже не знаем, что такое или кто такой Стайлз. И есть ли он вообще. Дитон подает мне полотенце. - Лидия знает. Просто сконцентрируйся на том, что чувствуешь, ладно? - с трудом киваю и сглатываю плотный ком, вставший поперек пересохшего горла, умирая от нетерпения во всем разобраться. Я, черт возьми, Лидия Мартин - от древней латыни до самовоспламеняющегося коктейля молотова - я всегда во всем разбираюсь, - любая зацепка может помочь.

Вокруг меня - кромешный мрак. Глаза еще не привыкли к темноте, а тело к жуткому холоду. Согреться не получается, хотя снаружи кажусь живой и теплой. Эти ощущения выглядят знакомыми до боли, до покалывания в пальцах, будто я уже тысячу раз так делала. Пытаюсь пошевелиться, но что-то грубо врезается в запястья и щиколотки - кожаные ремешки медицинского кресла - я в доме Эйкена. До крови закусываю губы, чтобы не закричать от сковавшего резко панического ужаса, через мнимую дыру в голову медленным вязким потоком вползают свежие воспоминания, которые снова помещают тебя между жизнью и смертью. Когда тело охватывает истерия, сложно сосредоточится и действовать здраво, я извиваюсь беспокойно и почти конвульсивно, хотя сознание, отдающееся где-то в подкорке головного мозга, приказывает немедленно успокоиться и взять себя в руки. Это  и л л ю з и я. Это жестокие игры воображения, собственный разум играет со мной злую шутку. Ремни слабеют вместе с тем, как восстанавливается учащенное дыхание. Немедленно освобождаюсь от пут и тороплюсь покинуть эту страшную комнату пыток, толкая тяжелую ржавую дверь. Она отворяется со скрипом, впуская меня на родной, мокрый от проливного дождя, школьный двор.
- Что за..? - шепчу я, шумно выдыхая весь воздух из легких, из него образуется плотный белый пар. Прохладная ночь обжигает глотку изнутри, я инстинктивно ежусь от холода, оглядываясь. Сквозь какие-то посторонние шумы слабо слышится голос, будто пропущенный сквозь толщу воды. Напрягая все шесть возможных чувств хочу сконцентрироваться на нем, он уверяет, что я забуду. - Нет, не забуду, не хочу забывать, - по инерции слетает с губ, я пячусь от изумления. Это пугает до тошноты и одновременно кажется знакомым. Хватаюсь за голову обеими руками, хочется раздавить вьющиеся чокнутым роем мух неясные мысли, они путаются в плотный черный клубок и сливаются в одно нечеткое липкое пятно. Я сильно зажмуриваю глаза, слыша лишь стон из неоткуда поднявшегося шквалистого ветра, странный рокот автомобильного мотора сменяется грохотом тяжелых колес, скрежетом металлических креплений, какими обычно соединяются вагоны старых обшарпанных электричек. С трудом удержавшись на ногах, открываю глаза.

[float=right][/float]Чувствую неприятный запах сырой земли, все вокруг заволокло густым туманом, что не разглядеть даже собственной вытянутой руки. Что-то необъяснимое будто тянет меня вперед, а я повинуюсь безотчетному порыву, безвольно переставляя ноги. Если хоть на короткий миг задуматься о происходящем, можно свихнуться, поэтому внимательно осматриваюсь по сторонам, отвлекая себя от неприятных мыслей. Начнем с того, что я забрела внутрь тоннеля по железнодорожной насыпи, той самой. Это выглядит в точности как таинственное место из навязчивых кошмаров. Непонятное предчувствие не отпускает меня ни на минуту, держит в своих ледяных тисках, что сомкнулись на мне до металлического привкуса во рту, впились, врезались в кожу. С каждым осторожным шагом во мне крепнет некогда абсолютно призрачная уверенность: я двигаюсь в правильном направлении. - Стайлз? - ослабленный холодом голос срывается и тонет в конденсирующемся плотном воздухе, а под намокшими ботинками хлюпает какая-то жижа из грязи, мелкого гравия и опавших листьев. Надеялась ли я, что кто-то в этом подземном аду отзовется на беспомощный хрип, отпущенный в никуда? Упрямо всматриваюсь в волок тумана, напрягая покрасневшие глаза, вслушиваясь в каждый неестественный шорох, то и дело отчаянно выкрикивая в пустоту странное слово. - Стайлз!

Проходит ровно столько времени, сколько нужно, чтобы начать выдавать желаемое за действительное, пока где-то вдалеке не проясняется едва заметный силуэт. Прибавляю шаг, когда все защитные механизмы дают сбой, а всякие инстинкты самосохранения уступают место любопытству. - Лидия? Словно сквозь меня пропускают электрический разряд, я резко останавливаюсь, чуть не споткнувшись о прогнившие шпалы. Сомнений не остается и внутри все отчетливо обрывается куда-то в пятки, а сердце пропускает сразу несколько ударов. Я все сильнее впиваюсь мысленно в забытое воспоминание, сбрасываю с плеч тяжелый камень и дышать хочется с облегчением. Если бы несколько лет назад вы мне сказали, что я буду не раздумывая ни секунды рисковать жизнью, чтобы спасти Стайлза Стилински, я бы рассмеялась вам в лицо. Но мы всегда горой стояли друг за друга, потому что именно так и поступают друзья, прошедшие сквозь испытания огнем, водой, медными трубами и глухими решетками дома Эйкена.

- Боже мой, Стайлз, - чуть не плачу сквозь широкую улыбку, задыхаясь от переполнившего меня через край волнения, но толком не успеваю произнести что-то более членораздельное. По ту сторону доносится сначала едва различимое лошадиное ржание, цокот копыт и звон стремян. Стайлз тянет меня за собой, затаившись за углом. - Они еще кого-то стерли, - скорее утверждение, чем вопрос. Моя интуиция банши никогда не подводит, что абсолютно не радует. - Дитон предположил, что если мне удастся войти в транс и, знаешь, попасть сюда, - не получается до конца оформить оборванную мысль, но многозначительно произношу, - у нас немного времени. Нужно столько всего объяснить, столько всего рассказать - успею ли? Каждая секунда промедления может стоить нам жизни.

- Сначала я должна вытащить тебя отсюда, потому что...Стайлз, - цепляюсь торопливо трясущимися пальцами за полы клетчатой рубашки, пытаясь остановить его бесконечный поток сознания, фонтанирующего вопросами, что зависают в воздухе без ответа. Хочу заглянуть ему в глаза, но внутри все тоскливо сжимается до размеров швейного наперстка, - Стайлз, пожалуйста, посмотри на меня, послушай. Они тебя не помнят. Перевожу дыхание, повторяю тише и как можно более внятно. - Даже шериф считает, что у них с Клаудией никогда не было детей. Внимательно смотрю на друга, не отпуская его руки, будто стараясь забрать часть той боли, что доставляют ему эти слова. - Она жива, понимаешь? Это странно, но это природный баланс, закон сохранения энергии, - тороплюсь добавить, - я не знаю, как это работает, но где-то читала об этом. Я прошерстила добрую половину городской библиотеки в поисках ответов на бесконечные вопросы, и добралась бы до второй половины, если бы у нас хватало времени. - Нам только удалось выяснить, что вернуть воспоминания можно только через какую-то вещь, личную вещь. Но от тебя не осталось ничего, поэтому мне никто не верил. Если бы было хоть что-то, -

- однако меня бесцеремонно прерывают, рассекая тяжелый воздух длинным хлыстом. Замираю, до смерти испугавшись, забывая как дышать, когда практически прямо перед нами на дыбы встает взмыленная черная как смоль лошадь, а верхом на ней - безымянный молчаливый всадник, его лицо закрывают широкие полы шляпы, а на ногах блестят настоящие ковбойские сапоги с начищенными шпорами. - Я ведь не должна его видеть, правда? - настороженно произношу я, избегая резких движений. В тот момент мы оба к своему ужасу осознали, что стали невольными свидетелями не самого радужного предзнаменования.[SGN][/SGN]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2wk8R.png[/AVA]
[NIC]Lydia Martin[/NIC]
[STA]genius? yes. psychic? no.[/STA]